Василий Лягоскин - Тайна пролива «Врата скорби». Том второй

– Никто не позволит вам сжигать живую женщину. Мать ребенка жива, и через две недели… через три руки ночей вы получите ее. Вместе с ребенком.

– Отдайте мне моего сына, – буквально зарычал Де (или, точнее, уже Ден).

Но это рычание утонуло в гораздо более грозных и громких звуках – к ним подъезжал трактор с прицепом. Вид этой такой мирной по своему предназначению техники заставил все племя, собравшееся за спинами своих вождей, рухнуть на землю. Сами вожди еще держались, однако и они готовы были повернуться и бежать от страшного чудовища, плюющегося темными клубами вонючего дыма. О родившемся недавно Де они, скорее всего, забыли.

А трактор исторг в выхлопную трубу последний клок дыма и умолк. В открывшуюся дверцу выпрыгнул майор Цзы, а из остановившейся позади прицепа «Витары» подошел Холодов. Он сначала доложил командиру: «Все выполнил, товарищ полковник!», – дождался одобрительного кивка, и только потом повернулся к неандертальцам:

– А это что за чучелы?

«Чучелы» уже немного пришли в себя и готовы были продолжать предъявлять требования, но полковнику Кудрявцеву (профессор это прекрасно видел) было не до них. Официальным до сводящей скулы оскомины голосом он произнес:

– Завтра ровно в полдень… Когда солнце достигнет самой высокой точки в небе (это он так обозвал полдень) мы продолжим разговор. О нашей битве с богом, о том, где вы будете жить и… о ребенке. А пока у меня есть другие дела.

Наступила пауза, прервал которую старый вождь, поднявший руку и ткнувший пальцем в грудь командиру. Романов ждал новой порции обвинений и требований, но командир понял этот жест по-своему. Он снял с шеи ожерелье и подвесил его на руку вождю за кожаный ремешок – совсем так, как его днем носил неандерталец-коротышка. Профессор, поколебавшись, повторил эту процедуру. Теперь люди и неандертальцы не могли понять друг друга.

– А может, – подумал Алексей Александрович с некоторым сожалением (он уже считал это ожерелье своим), – это был ответный жест командира, – мол, заберите свои цацки и не мешайте занятым людям?

«Высшие» неандертальцы скорее всего так и поняли. Неторопливо развернувшись, они зашагали туда, где уже горел костер, и кто-то копошился рядом – наверное готовил ужин. А небольшая толпа людей, собравшаяся вокруг Кудрявцева и Романова, так же дружно направилась к лаборатории. Следом медленно колесили трактор и «Витара».

Совсем скоро перед зрителями «нарисовали» очень предметную карту анклавов миоценового леса. На ровной площадке рядом с «цехами» лаборатории (идеально ровной, ведь она была создана путем заливки волшебной пластмассой) правильным квадратом разместились двадцать четыре предмета.

– Вот в правом нижнем углу, – узнавал Романов, – между куском шкуры от африканской хижины и каким-то камнем… ага – это обломок Пизанской башни, – между ними приличный блин древесного спила – это его сегодня отпилил Дубов от русской бани…

Его взгляд побежал по частицам артефактов, чуть задержался на горке листьев, коры и каких-то веток в левом верхнем углу. Перед глазами зримо встала картина расправы дикарями с Марио, Холодовым и им самим. Он даже помотал головой, отгоняя видение, которое, наверное, не забудет никогда.

– Молодцы, – похвалил еще раз полковник Кудрявцев, – а теперь вам будет задание (это он обращался к профессору Арчелия и его бессменным помощникам – Благолепову и Ежикову), – надо это «богатство» растереть в порошок и изготовить образцы блоков. Нужно объяснять какие?

Георгий Арчелия даже немного обиделся:

– Изготовим, как полагается – с научным подходом, с бирочками на каждом образце. Завтра часов в одиннадцать можете подходить. Все будет готово.

– Я буду раньше, – пообещал командир…

Утром профессора ждало новое потрясение. За завтраком они с Таней-Тамарой подсели за стол к незнакомке в простеньком ситцевом платьице. Алексей Александрович машинально пожелал доброго утра и приятного аппетита, и только потом вгляделся в лицо соседки. Это была неандерталка. Но какая! Рину сейчас никак нельзя было назвать дикаркой – по крайней мере, внешне. С отмытым лицом, умело нанесенным… этим, как его… макияжем; с аккуратной прической – она на улице какого-нибудь городка среднерусской долины не обратила бы на себя особого внимания, разве что свежестью щек и задорной улыбкой. Как быстро она освоилась в чужой для себя среде!

– Ей, наверное, и зеркало поднесли на себя полюбоваться, – подумал невольно Романов, кивая Маше (или Гале – никак не мог запомнить профессор юных арабок в лицо) и принимая от нее тарелку с завтраком, – а где же…

– А ребенок сейчас там, – опередила его с ответом вопрос Зина Егорова, – в фургоне, спит рядом со своим молочным братом.

– Значит?..

– Ничего не значит, и ничего не знаю, – опять угадала его вопрос Зинаида, – все вопросы к докторам. А у меня своя задача – как можно больше русских слов вдолбить в эту голову за две недели, – она приподнялась и погладила по каштановым волосам неандерталки, – сделать из нее идеологического и психологического диверсанта.

Последние слова шеф-повар этого заведения общепита произнесла по слогам – явно цитировала кого-то. Профессор не стал даже спрашивать, кто дал такое поручение Егоровой; полковник Кудрявцев, конечно же. А где же он сам, кстати?

Зинаида Сергеевна проявляла сегодня чудеса проницательности:

– А Александр Николаевич с утра пораньше в лаборатории. Позавтракал вместе со своей Оксаной и убежал. Куда? – осадила она возгласом дернувшегося было из-за стола Романова, – а компот? Из сухофруктов – вкуснющий, будто из свежих вишен с абрикосами. А потом еще меня поучишь.

– Чему? – не сразу сообразил Алексей Александрович; в кулинарии он вроде бы не разбирался.

– Ну как же, – всплеснула руками повариха; она теперь стояла рядом с Риной, – а как ее учить русскому, с чего начинать?

– Ага, – мрачно подумал профессор, – в университете студентов этому пять лет учат, и не у всех получается, а тут… Не отстанет ведь.

В общем, в лабораторию Алексей Александрович ушел только через два часа, проведя и лекции, и практические занятия, пообещав к тому же назавтра продолжить обучение. Впрочем, по ходу занятий он вполне успокоился, даже загорелся от такой возможности вспомнить и применить в деле свои навыки. К тому же он и сам учился – языку неандертальцев, небезосновательно полагая, что это может понадобиться.

– А может, и нет! – вспомнил свои недавние размышления профессор Романов, пробуя закрепить на руках ремешок механизма, сходного с обычными наручными часами.

Вот этим самым ремешком и сходным. Вместо корпуса с циферблатом на ремешке был закреплен большой янтарный кругляш, изготовленный из пластмассы.