Николай Асламов - Ходящие сквозь огонь

Брат Мишель говорил об этом таким же скучающим и будничным тоном, как о ловле кур к обеду, но Оттоне Висконти даже бровью не повел. Он не стал бы тем, кем стал, если бы так легко терял самообладание. Даже в ситуации, когда на севере Италии вот-вот разверзнется ад. Если, конечно, этот в высшей степени странный монах все же соизволит сделать то, ради чего его позвали.

Архиепископ решил, что пора брать быка за рога.

– Напавшие не просто разорили алтарь, они нарисовали там какие-то символы.

– Какие именно? – уточнил монах, не поворачивая головы.

– Я этого не знаю, – виновато развел руками Оттоне Висконти. – Я их не видел, а мои люди не смогли определить. Они не разбираются в колдовстве.

Архиепископ мысленно поздравил себя с успехом. Брат Мишель, наконец, отвлекся от полок, и остановил свой взгляд на собеседнике. Его преосвященству на мгновение показалось, что этими небесно-голубыми глазами на него смотрит не один человек, а несколько сотен.

«Сотни обреченных…»

– Мои люди делают, что могут, – стряхнул наваждение архиепископ. – Они оцепили храм и никого внутрь не пускают. Если нужно, рисунок скопируют и доставят, куда скажете…

– А почему, собственно, ваши люди не занимаются поисками осквернителей? – перебил нахмурившийся брат Мишель, и сердце архиепископа на миг кольнуло страхом. Оттоне Висконти не был стар, да и бойцом он был не из последних, но, учитывая размеры собеседника и его способности, о границах которых архиепископ не имел никакого понятия, негодование монаха могло бы запросто повергнуть в страх. Кого-то более слабонервного. Архиепископ подумал, что именно такими следует изображать архангелов, поднимающих Небесное Воинство на борьбу со злом.

– Не сегодня и не вчера епископам поручено бороться с противниками веры 4 4 Считается, что юридическая основа «епископальной инквизиции» сформировалась в конце XII века, и речь шла о еретиках, с которыми Церковь начала бороться гораздо раньше – уже с первых веков своего существования. Но казус в том, что соответствующие постановления не касались вопроса о колдовстве. Оно было приравнено к ереси сильно позже описываемых событий. , – с нарастающим негодованием сообщил брат Мишель. – И успехи были более чем скромными. Тогда раб рабов Божьих 5 5 Один из титулов папы Римского. начал посылать собственных инквизиторов, давая им особые поручения. И большинство епископов заявляло, что это излишне, что их пастырского попечения вполне достаточно. И в лучшем случае этим все и ограничивалось. В худших же… Словом, мы оба знаем, что инквизиторы a Sede Apostolica 6 6 Inquisitor a Sede Apostolica specialiter deputatus (лат.) – «инквизитор, специально посланный от апостольского престола». не встретили никакой поддержки у братьев по вере и были вынуждены полагаться только на Господа. Прошло полвека, и что же теперь? Почему ни одно расследование колдовства теперь не обходится без пяти орденов? Почему инквизиторы должны мчаться на каждый епископский призыв? Почему обязаны участвовать в чьих-то интригах и коварных планах?

«Он все понял!» – мелькнула в голове предательская мысль, но предстоятель миланской кафедры загнал эту мысль в самый дальний угол души.

– Люди боятся, – сменил щекотливую тему архиепископ. – По деревням говорят о трупах, лишенных крови, о стае ночных чудовищ…

– По деревням много о чем говорят, – отрезал брат Мишель. – О том, что в летнюю ночь юноше нельзя купаться в одиночку, потому что русалки на дно утащат, о том, что из освященного дома уходит домовой, но, если его прикормить, возвращается, а еще о том, что от взгляда кривой бабки скисает молоко в крынках.

– Да, но обескровленные тела действительно имеются, – перешел в контрнаступление епископ. – Я отдал приказ сохранить тела, вы можете сами осмотреть повреждения.

Монах явно не горел желанием осматривать какие-либо трупы. Книги его тоже интересовать перестали. Брат Мишель сейчас смотрел поверх левого плеча архиепископа, туда, где висело настенное распятие. По крайней мере, Оттоне Висконти рассчитывал, что монах видит там именно это, а не кого-то из мелких демонов, пришедших по душу его преосвященства.

– Не думайте, что я хочу переложить возложенные на меня Господом и Церковью обязанности на чужие плечи, – сообщил архиепископ извиняющимся тоном, – но в мире есть такие вещи и силы, которым лично мне нечего противопоставить.

– Вера, – припечатал брат Мишель. – Вера – это все, что мы можем противопоставить таким вещам и силам. И нет никакой разницы, кто ее явит. Я помолюсь о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих.

Монах поднял с пола сумку и надел на плечо.

– Когда мне следует вновь просить о помощи пять орденов? – спросил Оттоне Висконти чрезвычайно спокойным тоном, хотя был в одном шаге от провала. – Когда я пойму, что веры моей недостаточно? Когда мои люди перестанут, наконец, заикаться от страха и смогут убедить сомневающихся? Или когда еще десяток-другой людей погибнет из-за давних обид и дележа юрисдикций?

Монах, уже взявшийся за посох, вновь отставил его к стене и обернулся. Архиепископ напряженно молчал. Сейчас все или ничего.

– Разве я сказал, что отказываюсь? – прервал, наконец, затянувшееся молчание монах. – Я сделаю это. Не ради вашего преосвященства, не ради ваших маловерных людей и даже не ради спокойствия простецов, а ради вящей славы Господней, ad majorem Dei gloriam. Приготовьте пути Господу, прямыми сделайте стези ему .

– Аминь, брат Мишель. Вас проводят.

Испросив на прощание формальное благословение, монах вышел.

Архиепископ знал, что с инквизиторами вообще, а с теми, что из пяти орденов, в особенности, связываться опасно, и потому потратил несколько часов, чтобы продумать свои ответы на возможные и невозможные каверзные вопросы. В конце концов, повод для обращения в Священный совет Ломбардии действительно был довольно мелкий… Но монах ничего не спросил!

Неприятный в разговоре, не умеет скрывать свои желания, доверчивый, импульсивный и к тому же фанатик. Такой человек едва ли мог кого-то повести за собой. Искушенный в политике архиепископ даже не сомневался, что всякий, кто решил бы использовать этого монаха в своих целях, без труда добился бы успеха.

«Господи, почему Ты выбираешь Себе столь тупые орудия? Почему всякий раз молот, а не кинжал?»

С этими мыслями архиепископ, уже не сдерживая широкий зевок, отправился спать.

* * *

«Как-то все слишком просто», – думал брат Мишель, ритмично покачиваясь на спине тяжеловоза. Мерин явно к телеге привык больше, чем к седлу, и монах искренне сочувствовал Божьей твари, которой пришлось оставить хозяина и кормушку ради того, чтобы тащиться в неизвестность, но инквизитору надо было беречь силы.