Рони Ротэр - Мошки в янтаре. У каждого своя правда. Уросс. Порванное ожерелье

Вера дернулась, осененная догадкой. Эксперимент? Вот Тар-Хаирэ удивиться! Нет, сейчас не до шуток. Она отодвинулась от двери на один шаг, и попыталась как можно подробнее представить себе убранство старинного замка.

В памяти всплыл большой полупустой зал, в котором гулким эхом отдаются шаги, мраморные колонны, поддерживающие сводчатый потолок, высокие узкие окна с цветными стеклами. Проникающий сквозь них солнечные свет оживляет мозаичные картины на стенах, играет радужными пятнами на статуях и отполированном до зеркального блеска полу. Но это днем. Ночью зал освещен скупым красноватым огнем светильников на колоннах, колышущимся в потоках потревоженного воздуха. Их лучи кровавыми отблесками пляшут на стенах, выхватывая из мрачной древней темноты мраморные лица изваяний и фрагменты безмолвных битв, придавая им жуткий и до дрожи реальный вид.

Сознание услужливо рисовало все новые и новые подробности обстановки Эркелева замка. За спиной шумно вздохнул Ори, увидев, как самопроизвольно повернулся в замке ключ, щелкнув гранью. Один, три, девять, четырнадцать. А после пятнадцатого щелчка перед затаившей дыхание четверкой медленно распахнулись тяжелые дверные створки, открывая их изумленному взору просторный зал, тускло освещенный несколькими, уже догорающими, светильниками. Плотный ночной сумрак, который не могли развеять боязливо трепыхающиеся в плошках огоньки, напирал из-за колонн, стараясь смутить непрошеных гостей.

Первой порог перешагнула Вера. Звук её шагов заставил ночной мрак всколыхнуться в возмущении, а красные язычки пламени взметнулись вверх, словно хотели предупредить, предостеречь, но тут же снова утихли, испуганно спрятавшись за закопченными краями наполненных маслом чаш.

Она оглянулась на друзей с победоносной улыбкой.

– Прошу!

Сарлис и Анарниэлль последовали за ней без долгих раздумий, хоть и с некоторым трепетом, а вот Ори в нерешительно остановился на пороге. В серых глазах довгара мелькнуло сомнение, но тут же, устыдившись нечаянной слабости, он широким шагом преодолел отделяющее его от других расстояние.

Вера выдернула ключ из замка, и двери медленно закрылись, не удерживаемые больше её волей. Огоньки светильников, потревоженные сквозняком, возбужденно перемигивались между собой, разглядывая пришельцев.

Когда первое волнение от удачного перехода немного улеглось, Анарниэлль, широко открытыми глазами рассматривающая обстановку зала, приглушенным голосом произнесла:

– Целая вечность. Здесь многое изменилось. Ты помнишь, Сарлис?

– Нет. Я не был здесь столь частым гостем, как ты, Анэль, – эльф смотрел на сестру полными печали и понимания глазами.

Анарниэлль отступила в темноту за колоннами, чтобы лучше разглядеть украшающую стены мозаику. Остальные, стараясь все же не слишком разбредаться и попутно продвигаясь вперед, рассматривали украшающие зал произведения искусства. Внезапно громкий то ли всхлип, то ли смешок нарушил настороженную тишину. Он донесся с той стороны, где скрылась Ананрниэлль.

– Вайра, свет! – Сарлис первым бросился в ту сторону, откуда донесся звук.

На ходу наколдовывая светящиеся шары, Вера устремилась за ним. Два светоча, послушно плывущие за ней, осветили темное пространство у стены, и одновременно подбежавшие туда Вера и Ори увидели Анарниэлль. Она стояла под картиной, изображавшей битву у Семи холмов. Её глаза влажно блестели, а губы кривились в странной усмешке. Она повернулась к брату, нервно рассмеялась и срывающимся голосом, указывая на стену, произнесла:

– Смотри, они одели тебя в голубую рубашку! А я точно помню, что тогда на тебе была белая.

Сарлис, разглядывая с недобрым удивлением полотно, освещенное бледным светом висящих над их головами крошечных лун, положил руку ей на плечо.

– Да, конечно. Конечно, белая. Это я помню. На голубой ткани пятна крови не были бы такими яркими.

Его огромные глаза, всегда такие холодные и спокойные, полыхнули мрачным пламенем. Брат и сестра молча стояли перед огромной фреской, узнавая изображенных на ней друзей и близких, давно покинувших этот мир, и заново переживая прошедший кошмар, наложивший на их души печать не проходящей печали. Вера, осторожно приблизившись, вгляделась в изображения эльфов. Те, кто раньше были для неё лишь нарисованными безликими фигурами, внезапно обрели имена. У самого подножья камня, на вершине которого застыла в вечном падении фигура короля Менэлгила, она разглядела знакомые лица. Анарниэлль в ряду таких же лучниц с сосредоточенно сведенными бровями. Нарэмор с поднятой в замахе рукой, рядом с ним Халнор, прикрывающий его со спины. Минелас в закрытом, в отличие от остальных, шлеме, сквозь прорези которого яростно сверкают светлые глаза. Чуть дальше, в самой гуще наседающих людей, бледное, перепачканное чужой кровью лицо Сарлиса. Черные волосы, взметнувшиеся смерчем в полуобороте, и открытый в безмолвном крике отрицания и гнева рот принца-воина, прорывающегося на помощь к поверженному королю. К отцу.

– Они все здесь! – выдохнула Анарниэлль, и, повернувшись, уткнулась лицом в плечо брата. – Линдир, Таэрас, Лучинэль. Они все еще сражаются. Они…. О, если бы мы могли тогда предвидеть!

Её плечи беззвучно вздрагивали. Сарлис обнял её, не отводя глаз от картины.

– Не нужно, Анэль, не плачь. Нет смысла скорбеть о том, чего уже не исправить.

– Я и не плачу, – эльфийка подняла действительно сухие глаза. – Но, все же, больно вот так вдруг увидеть лица тех, о ком знаешь, что уже никогда их не встретишь.

Её взгляд украдкой скользнул по одной из одетых в серые балахоны фигур. Вера, уже довольно хорошо знакомая с историей эльфийского народа, созерцала развернутое перед ними полотно с совершенно другими чувствами, нежели в первый раз. Тогда она видела на нем просто батальную сцену с участием двух воинств. Но каждая армия состоит из конкретных солдат, со своей собственной судьбой. И события, пересказанные устами тех, кто в них участвовал, перестают быть лишь историческими фактами, и становятся чьей-то трагедией, поражением или победой. Так они и стояли, трое, глядя на озаряемую холодным светом магических шаров, фреску, пока их не окликнул Ори. Ему порядком надоело бесцельно торчать, прислонившись к одной из колонн, и дожидаясь своих спутников. Бесспорно, картина была захватывающа по сюжету, и красива, но ведь они пришли сюда не за тем, чтобы рассматривать разрисованные стены. Они пришли сюда по делу. И Ори это помнил. Бесцеремонно нарушив благоговейную тишину, довгар негромко произнес:

– По-моему, мы здесь по другому поводу. Не заняться ли нам тем, зачем мы сюда явились, а?

Эльфы одновременно повернули головы, и посмотрели на него взглядом, означавшим примерно следующее: «бездушный чурбан». Но Вера, встрепенувшись, кивнула головой.