Василий Лягоскин - Свет далекой звезды. Книга первая

– Не будет ли нескромно с моей стороны попросить хозяйку этого дома устроить в честь нашей встречи небольшой праздник?

Побледневший хозяин пошевелил пальцами горку мелочи. Среди медяков тускло блеснул золотой. Би Насими, заворожено уставившийся на деньги, вытянул тяжелую монету из кучи.

– С такими деньгами опасно ходить на базар, – протянул он монету Свету.

Тот сжал ладонь хозяина в кулак, оставляя монету внутри.

– Расскажи своему ученику, как легко нам досталось это золото, – повернулся он к Би Рослану.

Потом он потоптался и вышел из дома в небольшой дворик – чистый, но тоже лишенный утвари.

– Не многого стоит правитель, – подумал охотник, – в государстве которого бедствуют ученые люди…

После ужина, закончившегося поздней ночью, гости беседовали с хозяином. Маленькие пиалы чая служили теперь не средством для утоления жажды, а непременным атрибутом общения, принятым на родине двух ученых. И хотя Би Насими давно покинул родную землю, обычаи рода не забывал. Отхлебнув маленький глоток остывшего напитка, он сказал:

– Если бы меня попросили назвать Великого князя славинов одним словом, я бы сказал про него – трус. Он так боится заговоров и убийц, что почти не появляется из замка, не замечая, как страдает его народ и разваливается государство.

– А что, у него нет мудрых советников? – поинтересовался Би Рослан.

– Советников? – переспросил ученик, – мудрые люди есть везде. Однако князь Ольгин не слушает их. До его ушей достигают лишь слова тех, кто выкрикнет: «Слово Великому князю!».

– «Слово Великому князю!», – повторил теперь Свет, – и что это означает?

– Это означает, что выкрикнувший эти слова раскрыл очередной заговор.

– И тогда…

– И тогда в пыточные подвалы тащат людей – виновных, а чаще ни в чем не повинных. Только в руках палачей почему-то все становятся преступниками.

– И много таких… доносчиков – со словом князю, – помрачнел Свет.

– Поначалу было много – ведь по новому закону им отходила половина имущества «преступников». А потом… А потом доносчиков стали находить в канале, с перерезанным горлом. У каждого осужденного ведь были братья, дети, другие родичи. Сейчас желающих разбогатеть не осталось.

Разговор перешел на другие, не такие мрачные темы; историки стали вспоминать дела минувших дней, а Свет отправился спать.

Наутро он, не вняв словам встревоженного Би Рослана, отправился в замок Великого князя, где, быть может, его ждали доспехи предка. Вскоре он, пешком дойдя до дворца, решительно застучал по кованым воротам. Никто ему не открыл. И тогда прозвучали заветные слова: «Слово Великому князю!». Ворота тут же заскрипели, отворяясь ровно настолько, чтобы охотник смог протиснуться внутрь.

Во дворе – огромном и пустынном, если не считать стрелков, направивших оружие на него с галереи, опоясавшей стены замка изнутри – его встретил невысокий человек в строгих темных одеждах. Он, не говоря ни слова, провел Света до другого – одетого немного пышнее, но такого же неразговорчивого. Такая эстафета закончилась на пятом сановнике, оказавшимся главным советником князя Ольгина. Еще раз прозвучал пароль, и вельможа, тоже не став интересоваться предметом доноса, повел охотника под конвоем сразу четырех воинов при саблях и копьях в святая святых замка – тронный зал.

Охотник так же молча дошел до больших, украшенных золотым орнаментом двустворчатых дверей и остановился, словно ожидая, что его громко представят правителю – подобно послу соседнего государства. Но, получив увесистый тычок древком копья от стражника, сам вошел в открытую дверь. Впрочем, на стражника он не обиделся – тот исполнял свою работу как мог.

В противоположной части зала, на троне, представлявшем собой деревянное резное кресло с очень высокой спинкой, сидел Великий князь славинов. В верхней части этой спинки – прямо над головой сидящего человека – сияло искусно подсвеченное золотое солнце. Человек – Великий князь Ольгин – оказался немолодым, когда-то красивым мужчиной с землистым, бледным от редкого появления на солнце лицом. Свет искал в нем черты Владимежа, и не находил их.

Князь вдруг встал с трона, что уже было невиданным для охранников, которые зашевелились за спиной охотника, и пошел к дверям – навстречу остановившемуся гостю. Свет не знал, что за его спиной, где вместе со стражниками оставался советник, на стене висел портрет, освещаемый солнцем так редко, что лицо Владимежа на нем видел в последние годы лишь князь. А теперь в дверь вошел человек, словно сошедший с этого портрета!

Князь, подойдя к охотнику вплотную, отрывисто бросил людям, замершим за его спиной:

– Оставьте нас одних.

Стражники замешкались, гремя оружием.

– Вон! – закричал неожиданно высоким голосом Ольгин.

Позади Света тут же хлопнула створка дверей.

Черты искаженного гневом лица князя разгладились, и он улыбнулся, взяв недоумевающего охотника под локоть. Он отвел Света к центру зала, и развернул его к стене, указывая на портрет. Случайно, или нет, но именно в этот момент солнечный луч пополз по творению древнего художника. Владимеж словно открыл глаза и посмотрел на своих потомков, один их которых оказался его точной копией. Казалось, глаза молодого охотника так же азартно сверкнули, и он устремился вперед, к предку, но… Но рука Ольгина по-прежнему удерживала Света за локоть, а под еще один солнечный луч, на которые был богат сегодняшний день, другая его рука вынула из-под богатого кафтана медальон. Это была еще одна копия – копия талисмана рода Ясеня, и Свет, вздохнув, достал свой.

Князь обнял охотника со словами:

– Ну, здравствуй, родич! Какие бы неведомые дела ни привели тебя в город нашего предка, я очень рад тебя видеть. Добро пожаловать в мой дом!

Свет чувствовал неприкрытую фальшь в этом голосе; понимал, что князь начал сейчас свою, не понятную пока игру, но отстраняться не стал.

– В конце концов, – решил он, – в эту игру можно играть и вдвоем. На родственные чувства я не претендую – мне бы лишь узнать, где сейчас остальные доспехи Владимежа.

Он невольно вздохнул, понимая, что обнимающий его сейчас человек никогда не станет для него настоящим родичем. Ольгин провел его в дверь, спрятавшуюся за троном. В этой богато обставленной комнате было все, что необходимо занятому тяжким государственным трудом человеку для отдыха. Мягкое ложе; стол, полный яств и напитков. В углу даже стоял неведомый музыкальный инструмент, ждущий мастера. Ибо сам Ольгин – понял Свет – вряд ли музицировал, отдыхая от насущных дел. Но сейчас никто не мешал родичам.

Ольгин плеснул в два высоких бокала вина из кувшина, и протянул один Свету.