Василий Лягоскин - Свет далекой звезды. Книга первая

Потом пришел черед последнего стержня, и дверь сразу перекосило – она повисла лишь на засове. Пальцы охотника нырнули туда, где только что неподъемный вес двери держали на весу эти стержни. Рывок потряс ее так, что засов согнуло, а в образовавшуюся щель стало видно лицо стражника – сначала недоуменное и встревоженное, а потом скривившееся в неподдельном ужасе, когда воин увидел, как дверь, которую вносили сюда с великим трудом восемь человек, буквально влетела в темницу. Вместо нее в проеме оказался охотник.

Еще один бросок; милосердный удар – и страж улегся на камни, чтобы проснуться только утром; выспавшимся и с единственной болью – в затекших на неудобном ложе членах. И в предвкушении неминуемого наказания. Но тут уже молодой охотник ничем помочь не мог – мелькнувшую было мысль навестить Великого князя Свет решительно отмел. И так много времени потерял, ожидая помощи от родича.

Солнце еще не взошло над стенами Зеленграда, когда охотник, незаметно преодолевший охрану замка, постучался в калитку домика на улице Медной, которую еще раньше перепрыгнул в противоположном направлении Волк, первым встретивший хозяина после долгой разлуки.

Свет мягко, но решительно пресек все расспросы Би Рослана и хозяина дома, задав первому единственный вопрос – не хочет ли старый историк сейчас же покинуть Зеленград, что бы присоединиться к охотнику в его странствиях. Заглянув в решительные глаза Света, Би Рослан согласно кивнул, совсем недолго посомневавшись – не станет ли он обузой своему юному другу.

Спустя полчаса конь Света и Дружок уже стояли у калитки оседланными, ожидая седоков. Би Рослан простился с учеником, которому на время странствий оставил свои драгоценные книги. Свет, которому прощаться в Зеленграде было не с кем, вдруг достал из сумки золото, доставшееся ему при разделе награды за пойманных разбойников, и сунул его в руки опешившего Би Насими. Он поклонился ученому и запрыгнул на коня.

Всадники выехали на центральную улицу, которая за малое время опять начала принимать прежний неухоженный вид. Но не отсутствие Света перед глазами властителя славинов было причиной потухшего энтузиазма Великого князя. Он, как понял Свет, снова заперся в своих покоях, как только обманом заманил его в ловушку. В душе Ольгина, а значит, и во всем княжестве, правил теперь не сам князь, а его страх.

Все те же стражники молча проводили всадников в открытые на этот раз настежь ворота. Свет, отъехавший на десяток шагов, вдруг натянул уздечку, круто поворачивая коня. Он подъехал к той створке, которую века украшал щит Владимежа, и без всяких усилий сорвал его с толстого бруса. Талисман на груди заметно потеплел, приветствуя собрата. Охотник пришпорил коня, догоняя Би Рослана, пропустившее такое знаменательное событие. Когда историк повернулся на частый топот копыт, он увидел, как древние ворота, бесчисленные годы защищавшие столицу славинов, медленно осыпаются трухой у ног опешивших стражников.

– Этот щит защищал Зеленград от врагов семьсот лет, – напомнил он Свету.

Тот без малейшего сомнения в собственной правоте ответил:

– Ничто не защитит народ, который не может защитить себя сам

Ширко – капитан «Зари», маленького парусника – с большим облегчением проводил взглядом последнего пассажира, сходившего по узкому трапу его корабля. Он сам не мог понять, почему эти люди наводили страх на его команду. Говорил за всех один – высокий здоровяк с жестокими глазами. Ширко, спросивший при первой встрече, как его зовут, удивленно смотрел, как тот долго молчал, словно вспоминая свое имя; потом хрипло буркнул:

– Зови меня Шайтаном.

Капитан, в это мгновенье заглянувший в его глаза, подумал, что такое имя здоровяку в самый раз. Впрочем, никаких хлопот в плавании ни Шайтан, ни его команда не доставляли. Единственное, что он потребовал у капитана и остальных моряков – даже не подходить к дверям каюты, в котором весь переход между континентами провел, не выходя на свежий воздух, таинственный незнакомец, укутанный с головы до ног кусками темной материи.

Соседнюю каюту охраняли еще строже. Здесь уже четыре стражника околачивались постоянно у дверей, оберегая единственный предмет, запертый в ней. Это было что-то продолговатое и не очень тяжелое, завернутое в такую же материю. Предмет внес в каюту сам Шайтан. Вот и теперь он нес его, а следом брел, едва передвигая ноги, укутанный в тряпки незнакомец. Он вдруг споткнулся, и один из стражников поддержал его, едва не сдернув с головы бедняги куфию. На капитана в образовавшуюся щель глянул чернокожий человек. Глянул сначала как-то отстраненно, явно находясь под воздействием снадобий. Потом ему в лицо брызнула свежестью высоко подскочившая дочка морской волны и глаза оживились. Теперь незнакомец смотрел на Ширко с таким безнадежным ужасом, что капитан невольно прикрыл глаза. Прикрыл не затем, чтобы еще раз подсчитать, какой немыслимый барыш принес ему и команде этот рейс. Он почему-то подумал, что вместе с командой Шайтана на берег Гудваны выгрузилось что-то страшное. И принес его на «Заре» капитан Ширко.

Когда стены Зеленграда скрылись за поворотом, Би Рослан спросил охотника:

– И куда же мы направляемся, мой юный друг?

Свет, давно привыкший к подобному обращению, в свою очередь спросил:

– Знаешь ли ты, почтенный Би Рослан, франский язык?

– Знаю…

– А долог ли путь до земель франов?

– Дружок дойдет до них дней за тридцать – не меньше.

– Что ж, времени хватит, чтобы научиться понимать язык франов, – улыбнулся Свет, и добавил, отвечая на вопрос историка, – где-то у франских баронов кольчуга Владимежа.

Би Рослан собрался с мыслями, извлекая из памяти позабытые слова и начал первый урок. Так, негромко перебрасываясь фразами, они продвигались в сторону франской границы, вплетая в разговор все больше франских слов.

Уже начались приграничные земли, когда историк, тоже оставивший большую часть денег ученику, ворчливо обратился к Свету, покидая очередной постоялый двор:

– Я разменял сегодня последний золотой. Надеюсь, у тебя осталась хоть одна монета?

Свет давно постиг умом могущество золотых кружочков, однако по-прежнему относился к ним равнодушно. Он пожал плечами:

– У меня есть один золотой. Но я его не отдам – это память о народе парсов, и еще…

Его лицо слабо залилось краской при воспоминании о Халиде, и он все-таки нащупал в сумке монету. Она лежала в том же кармашке, что и молнии, а теперь сверкнула на солнце, когда Свет протянул ее Би Рослану.

– Ийе! – удивился тот, – это же золотой рагистанский дирхам! Как он попал к тебе?

– Дирхам? – в свою очередь удивился Свет; он впервые в жизни услышал это слово.