Василий Лягоскин - Свет далекой звезды. Книга первая

– Ну да, – кивнул историк, протягивая монету обратно, – конечно дирхам. Причем новенький, последней чеканки – вот на нем сам шахиншах Нусрат в своей волшебной короне.

– Почему волшебной? – поинтересовался охотник совершенно спокойно, – в чем проявляется ее волшебство?

– Это корона шахиншахов – из века в век, – ответил напевно Би Рослан, – говорят, что ее не берет сталь. Она не раз спасала голову предков нынешнего правителя Рагистана.

– Вот как, – заинтересовался вдруг Свет; он поднес монету к глазам и воскликнул, увидев знакомые очертания, получившиеся потому, что часть короны оказалась прикрыта пальцем, – это же шлем Владимежа!

– Какой шлем? – подъехал поближе Би Рослан.

– Гляди, – Свет показал знакомые витки спирали, подобные куполу главного храма Зеленграда; мысленно отбросил драгоценную мишуру, прикрывавшую острое навершие.

Охотник одновременно описывал шлем, который видел в недавнем сне на предке. Сомнений не было – это был он, доспех предка. Свет искоса поглядел на историка, понимая, что следующей точкой в их путешествии будет родной город Би Рослана.

Свет уже спокойным голосом рассказал историку о вещем сне, и тот, еще раз взяв в руки монету, согласился:

– Действительно – похож на купол храма Владимежа.

Главный храм Зеленграда имел другое название, но Свету сейчас было не до тонкостей. Юный охотник знал, где искать заветный доспех. И вся охрана шахиншаха не помешает ему вернуть наследие предка.

– Что ж, можно считать, что шлем уже наш, – хитро подмигнул он Би Рослану, намекая на то, что тот прекрасно знает столицу Рагистана.

Би Рослан только покачал головой, вспомнив, какой охраной всегда окружает себя рагистанский тиран.

– Увы, Свет, за шлемом тебе придется отправиться одному – меня там слишком хорошо знают. В столице у меня остались друзья, которые дадут тебе приют. Но не жди от них помощи в деле против шахиншаха. Ведь ты рискуешь только своей судьбой, а они – жизнями и своей, и своих близких.

Путники проехали небольшую деревушку, которая словно вымерла при их появлении. Видимо здешний люд не привык доверять вооруженным людям. Затем они пересекли речушку – настолько мелкую, что даже Дружок не замочил колен.

Въезжая в высокий густой лес, начавшийся почти от самого берега, Свет радостно вдохнул полную грудь свежего лесного воздуха, так похожего на родной, русинский. Ни он, ни Би Рослан, тоже наслаждавшийся ароматами здешней растительности, не подозревали, что с каждым шагом они углубляются во владения франского барона.

Охотник остановил коня ближе к полудню – на небольшой поляне, заросшей шелковистой травой.

– Надеюсь, почтенный Би Рослан не откажется от куска жареного оленьего окорока?

Историк, остановивший осла посреди поляны, живо огляделся в поисках тех неведомых личностей, что поднесут сейчас проголодавшимся путникам угощение. Он даже сглотнул, представив блюдо с дымящимся мясом. Свет рассмеялся – настолько мечтательным было выражение лица старшего друга. Впрочем, охотник был из тех людей, кто вполне способен мечту превратить в быль.

– Попробуй развести костер, – бросил он с улыбкой и исчез в чаще вместе с Волком.

Би Рослан усердно натаскал сухих веток, которых оказалось в лесу великое множество, и присел у сложенного шалашиком костра, раздувая пламя и немилосердно чихая и кашляя от дыма, почти полностью окутавшего. Огонь никак не хотел вздыматься кверху, накрывая сизым дымом фигуру негодующего старца все сильнее.

Он вдруг вздрогнул от звука упавшей рядом туши – это Свет вернулся, принеся на плече немалых размеров оленя, встретившего на свою беду охотника. Не говоря ни слова, Свет отодвинул Би Рослана от огня и передвинул несколько веточек так, что пламя загудело и ринулось вверх, отправляя к небу горячие клочья. Сучки весело затрещали. А костер словно вобрал в себя сизую дымку, освобождая от этого невесомого плена Би Рослана. И совсем скоро над поляной поплыл восхитительный запах жареного мяса.

Последний кусок подрумянившегося окорока еще не исчез во ртах проголодавшихся путников, когда на поляну выскочил поджарый длинноногий пес, которого природа и долгие труды заводчиков превратили в идеального бегуна. В охотника на дичь. Но не на такого, что выросла тотчас перед ним. С грозным ворчанием Волк преградил дорогу чужому псу. Тот коротко визгнул и затормозил передними лапами, едва не кувыркнувшись через голову. Би Рослан мог бы сейчас рассказать, что за породу вывели для охоты в этих лесах и полях франские бароны. Предки вот этого, выметнувшегося на коне вслед за четвероногим другом. Конь барона – а это мог быть только властитель здешних мест (вон как важно выглядит) – тяжело дышал, поводя боками.

Свет покачал головой, представив себе, как олень, или другая дичь во все ноги мчится от собаки и этого верзилы, заставляя сердце замирать от усталости и ужаса: «Нет! Это не для него!». Он вспомнил свою сегодняшнюю охоту. Олень скорее всего даже не почувствовал, как его покинула жизнь после единственного выстрела подкравшегося неслышно охотника.

Между тем надменное, грубо слепленное лицо всадника, осадившего коня твердой рукой, исказила гримаса гнева. В его жилах забурлила кровь аристократа, заставшего на собственной земле каких-то проходимцев, поедающих его же оленя! Барон Рагон – владелец окрестных лесов и полей – не мог поверить собственным глазам: эти презренные оборванцы поедали окорок как ни в чем не бывало!

– Сорок плетей каждому, – взревел он, едва не наступив на собственную собаку, на которую тотчас перенес свой гнев, – Джой, скотина такая, взять их!

Пес бросил затравленный взгляд на разбушевавшегося хозяина, и молча ринулся на соперника, превосходившего его не меньше, чем в два раза. Свет успел огорченно вздохнуть: «Пес-то в чем виноват?». В следующее мгновенье громадные челюсти Волка сомкнулись на загривке Джоя и все услышали противный треск позвонков, когда длинноногую собаку тряхнули в воздухе, словно неразумного щенка. Волк распахнул пасть, и Джой упал почти на самом краю поляны кучкой неопрятной мертвой плоти. Он даже не сучил ногами – острые клыки тигролова перемололи хребет так быстро и безжалостно, что голова Джоя не успела подать телу ни одной самой простой команды.

На барона было страшно смотреть. Казалось, сейчас его выпученные глаза лопнут от ярости, забрызгав все вокруг, а уши… (замечательные уши – Свет никогда не видел таких огромных, с мочками до плеч) взмахнут подобно крыльям и барон Рагон налетит на врагов, чтобы порвать их в клочья. Ну, или исхлестать до полусмерти плеткой, которая вдруг оказалась в его руке.

Он шагнул вперед, поднимая плетку для удара – перед ним стоял почему-то только один соперник, Би Рослан. Рука барона, уже начавшаяся опускаться, оказалась вдруг в железном захвате, а его дородное тело вопреки желанию повернулось. Он оказался прямо напротив второго противника – юного и спокойного; никак не реагирующего на гнев Рагона. Только в глазах его – голубых и бездонных – начал зарождаться гнев; не менее яростный, чем у барона. И последний вдруг задрожал – как это делал каждый простолюдин, посмевший обратить на себя внимание господина.