Евгений Калюх - Сто Проклятий

– Он прекрасен… – протянул бесёнок.

Филин закивал, соглашаясь. Внутри сферы клубы дыма загадочно переливались оттенками голубого. Хозяйка обняла сферу ладонями и что-то прошептала. Ничего не произошло. Хмыкнув, женщина, опустила ладони на стол. Немного подумав, достала склянку с непонятным содержимым, взяла оттуда щепотку пыли, растерла пальцами и посыпала магический шар. Цвет дыма изменился на оранжевый. Плюнув на шар, женщина занялась своими делами.

Чёрная как смола кошка с забора наблюдала, как во дворе играли дети. Первый паренёк, что постарше, скакал на метле по двору и размахивал дрыном как саблей, второй бегал от него и орал, изображая жертву. Но тут баланс сил изменился: безоружный нашел мотыгу и принялся орудовать ей как пикой. Старшему пришлось спешиться и вступить в ближний бой.

– Смотри, гепард! – заорал первый, тыча пальцем в кошку.

– Чур шкура моя! – заорал второй. Кошка подобралась слишком близко к месту битвы, и возмездие не заставило себя ждать. Два брошенных камня пролетели мимо, едва не задев череп. В последний раз взглянув на своих детей, кошка удалилась. Дети не видели мать уже два года и верили, что её в лесу сожрали волки.

Собирая в лесу грибы, Настасья, ещё будучи человеком, как это водится у грибников, заплутала. Долго ли, коротко ли она блуждала – наткнулась на странного вида дом. Сам домик, видимо очень старый, являлся частью холма, по подножию которого, в расщелине под наваленными прогнившими деревьями, бурлил ручей. Стены все покрылись иссиня-чёрным, искрящимся на солнце мхом. Кривая и ржавая труба, словно сломанный зуб, торчала из провисшей, поросшей полынью крыши. Сказочную картину дополняло круглое запотевшее окошко.

– Ну и халупа, – проговорила женщина. Вдохнув поглубже, она постучалась.

Хозяйка домика, назвавшаяся Варварой, оказалась обходительной дамой, и гостья была приглашена за стол. В ходе задушевного разговора, хозяйка призналась, что заключила сделку с дьяволом, а точнее с демоном зависти, рассказала, что живет в этом лесу не одну сотню лет и является ведуньей. Чем больше ведьма рассказывала о себе, тем сильнее бледнела Настя. Хозяйке, похоже, нравился произведенный эффект, и она даже предложила посетительнице показать своего демона-покровителя, от чего последняя категорически отказалась. Провожая гостью, ведьма поблагодарила её за беседу, показала дорогу, и, чтобы не отпускать без подарка, вручила амулет на удачу в виде кроличьей лапки. На прощание попросила никому не рассказывать об этом месте.

Ожидаемо, Настасья тут же всё всем разболтала, что видела, ещё и сверх того выдумала. Сельские мужики за шиворот потащили девушку показывать ведьмин дом.

Варвара напустила страху на мужиков одним своим бледным видом. Толпа мрачных крестьян с мотыгами и вилами битый час топталась напротив логова колдуньи. Мужчины хмурились, ёрзали ногами, но нападать не решались. Настасья, уличив момент, удрала в лес, и больше её никто не видел. Закончилась всё тем, что крестьяне молча убрались с поляны.

Мария, Злыбинова дочь, начала чахнуть. Уже через неделю она выглядела как живой скелет. Илья перестал говорить и всё больше мычал, и ревел как раненый бык, бесновался, бился головой об стену, рвал на себе одежду и творил другие чудеса. Родителям пришлось запереть его в погребе, а крышку задвинуть бочками с салом.

– Её тогда ещё надо было сжечь! – причитала Никитишна.

В доме Злыбина, у Машкиной кровати, собрались сочувствующие. Сам Агафоныч молча сидел на стуле и смотрел в пол. Знахарь Пантелеймон сидел у изголовья и гладил несчастную по голове. Староста деревни Харин расхаживал по комнате взад-вперед и иногда ронял нелепые комментарии.

– Чем же ты думала, когда к ведьме попёрлась? – не унималась Никитишна.

Машка разлепила ссохшиеся синие губы и, не в силах что-нибудь сказать, закрыла.

– Да тише ты, мать! – укоризненно сказал Пантелеймон.

– О-ой! – вздохнул Злыбин.

– Может прибить тебя, чтоб не мучилась! Всё равно в голове ум не вырастет!

– Да чего ты городишь-то, уймись!

– Да как такое можно? Прибить? Это ж грех, – вставил Харин.

Злыбин закрыл лицо руками и покачал головой.

Машка просипела:

– Не я это.

– Чего-чего не ты?

– Сама она.

– Ах сама значит! Надоумила сама! И за серебряком сама пришла!

– Да перестань ты орать уже, женщина, слушать устанешь тебя! – гаркнул Пантелеймон.

– А это не поветрие? – спросил Харин.

Злыбин шумно вздохнул, не отнимая ладони от лица. На некоторое время повисло молчание.

– Надо сходить к ведьме, – сказал Пантелеймон.

– К ведьме сходить! Скажешь тоже! Это кто-пойдёт-то? Я? Вон эта пусть и идёт! Извиняется!

– Не ори, сам схожу.

Харин закашлялся:

– Как же это ты пойдешь! У нас знахарей больше в селе нет! А если она тебя в котле сварит?

– Ну, сварит, так сварит, что ж теперь.

Под покровом ночи стая ворон кружила над лесом. В небе висела полная луна – самое время для страшных ритуалов и колдовства. Часть птиц уселась на ветки, часть осталась в небе выписывать всяческие фигуры, образуя странный рисунок. Появился глухой гул, раздавшийся словно из-под земли. Сначала протяжный, потом прерывистый, приобретая отчетливый первобытный ритм. Где-то в глубине леса взвыли волки. Вороны двинулись в направлении воя.

Птицы расселись по деревьям рядом с поляной, освещенной ярким серебряным светом. Гул нарастал, становился явнее, всё больше походя на игру африканских барабанов.

– Кар-р! – разнеслось над лесом, вороны прокричали необычайно дружно. Стая волков вторила воронам.

– Кар-р! – громче прежнего проголосил пернатый мрачный хор. Волки, подвывая, пропели на тон выше. Всё это карканье, вой и шум складывались в замысловатую музыку.

Черная стая спустилась с деревьев на поляну и закружилась в вихре, поднимая вокруг облака пыли. Постепенно сгущаясь, эта воронья масса приобретала очертания человеческой фигуры. И вот, крутанувшись, напоследок, вокруг себя, на месте вихря оказалась женщина – никто иная как ведьма Варвара. Волки в оцепенении наблюдали сие действо. Ведьма, недолго думая, подошла к самому большому волку и отточенным движением свернула ему шею. Остальные бросились врассыпную.

Колдунья на цыпочках, пританцовывая и хлопая в ладоши, три раза обошла вокруг туши. Сняв с пояса кривой нож, Варвара стала разделывать волка прямо на поляне. Трофеями ведьмы стали выдранный хребет и еще пара косточек. Рукоятка для нового ритуального кинжала была готова.

В кромешной темноте, под скрип раскачивающейся клетки, перешептывались бесёнок и филин.

– Какой красивый Тоа…

Филин довольно заурчал.

– Какие пёрышки, мягкие пёрышки… Ракх хотел бы пёрышки, как у Тоа… Мягкие и тёплые…