Александр Беляев - Погоня за двойником. Хроники затомиса

«Да, – подумал Андрей, садясь на кровать, преодолевая навалившуюся на него сонливость, – получается, я угодил в параллельное время, где живет такой же Андрей Данилов, не подозревая, что у него имеется двойник, и переживает другие события, другую судьбу, хотя многие вещи и совпадают: был и Трускавец, была и Аня Ромашова, но события в моей жизни, если верить маме, развивались несколько по-иному. Хотя, что такое „реальная жизнь“? Может быть то, что я только что пережил, и есть реальная жизнь, а эта», – он с неприязнью оглядел свою квартиру, – «только дурной сон, где я после десятилетней летаргии сижу у разбитого корыта, и не знаю, что делать дальше. Учиться? Работать? Заниматься целительством? Вдруг, как гром среди ясного неба, выясняется, что тебе тридцать лет, а ты ничего в этой жизни не достиг: ни институт не закончил, ни карьеру не сделал, ни семьей, детьми не обзавелся. Все друзья неизвестно где и неизвестно чем занимаются, и по-видимому, считают тебя давно умершим. Жена погибла, любовница пропала в неизвестном направлении. Осталась только мать, только она и связывает меня как-то с прошлым, хотя, чего греха таить, пару лет перед летаргией я почти с ней не общался».

Ему почему-то припомнились его наполеоновские планы после того, как он чудесным способом изготовил Сому, и нашел возможность совершать удивительные вещи. Как он уедет в Америку добиваться мировой известности в качестве то ли новоявленного Гари Гудини, то ли Гриновского летающего Друда, как будет покупать особняки на Майями, и ему сделалось совсем тоскливо: вот тебе и супермен!

«К тому же, – подумал Андрей, – может в этом существовании и не существовало никакой Сомы, никаких подвигов и полетов, ведь, получается, из этой реальности выпал как раз тот отрезок времени, когда все это происходило – и значит я помню события какого-то параллельного бытия, альтернативной судьбы. Выходит в настоящей реальности и суперменства никакого не было! Вон как ярко я только что пережил один день из жизни мальчика, как будто это все со мной происходило! Выходит, что в данной реальности, судя по тому, что мать говорила, так же ничего не было! Возможно, и вся моя жизнь – только дурной сон, тем более треть пережитых лет я просто бездарно проспал»!

Андрей лег в кровать и погрузился в черную меланхолию. Ему показалось, что вся его дальнейшая жизнь совершенно бесперспективна.

«Лучше бы и не просыпался вовсе, – тоскливо думал он, ворочаясь в постели. – Кому я теперь нужен?! Динозавр, явившийся из эпохи застоя, недоучка и, возможно, психически больной урод, который теперь сам не знает, что в его жизни было, а чего не было. Интересно, – вдруг мелькнула мысль, – а сколько времени прошло здесь, пока я в прошлом путешествовал»?

Он зажег свет и глянул на часы: оказалось, что если вычесть те примерные полчаса, которые прошли после этого странного обморока, то лежал он без сознания какие-то минуты, а может и того меньше, ведь точно за временем не следил.

«Удивительно, – подумал Андрей, почему-то в миг забыв о своих суицидальных мыслях, – а ведь я в том времени почти сутки пробыл, и даже спал и сны видел, а здесь времени всего ничего прошло. А может я и дальше смогу путешествовать в другое время, в другую судьбу, которая, судя по всему, должна быть гораздо интереснее, чем моя нынешняя. Может, со временем, и вообще удастся туда переместиться, и прожить жизнь заново? А тогда, зачем вены вскрывать? В конце концов, еще не все потеряно, еще не вечер»!

На этой оптимистической ноте он не заметил сам, как уснул – впервые без снотворного с того момента, как очнулся после летаргии.

На следующий день Андрей, вооружившись справкой из больницы, отправился в институт. Особой надежды, что его восстановят после десятилетнего перерыва, он не лелеял, но просто надо было с чего-то начинать новую жизнь, поскольку ощущался (возможно тут сказались годы пассивного состояния сознания) непонятный страх перед будущим, и держалась гнетущая растерянность: что делать дальше и чем заниматься? Какой-то уверенности, что он хочет вернуться в институт и получить диплом врача, у него не было. Возможно, тут также повлияла летаргия, но он совершенно утратил интерес к медицине, а возвращаться в биоэнергетическое целительство боялся как огня, и сам не мог объяснить причину страха. Очевидно, организм сам подсказывал ему, что после летаргии подобный род занятий может закончиться для него плачевно, и требуется время для восстановления.

Итак, безо всякого энтузиазма Андрей съездил в институт, где проучился не полные два года. В деканате, куда он зашел первым делом, сидели уже совсем другие лица, никто его, естественно, не знал, декан поохал, поахал над его диковинной справкой, и даже нашел, непонятно зачем, его личное дело в архиве, но сказал, что ни о каком восстановлении не может быть и речи, конечно, случай из ряда вон, но у них несколько изменилась программа, и они с радостью ждут его на следующий год в качестве абитуриента на общих основаниях, а в этом году вступительные экзамены уже в разгаре, и подавать документы поздно. А пока ему рекомендовали год отдохнуть, восстановить силы после столь необычного заболевания, а заодно и подумать, нужна ли ему медицина вообще, выдержит ли его нервная система нагрузку в институте с учетом того несчастья, которое с ним произошло. Короче говоря, Андрей возвратился из института несолоно хлебавши, однако испытал даже что-то вроде облегчения. Мысленно он уже простился с медициной, и если бы его восстановили, то возможность легкого пути явилась бы соблазном, от которого он, возможно, не смог отказаться, а потом всячески корил бы себя за это.

Итак, армия Андрею теперь не грозила: после перенесенного заболевания (а было ли это заболеванием?) ему выдали справки для получения в военкомате белого билета и обещали, что проблем с этим не возникнет. Окончательное решение по поводу поступления в институт (и возможно совершенно другого профиля) Андрей решил отложить на следующий год, с другой стороны, жить иждивенцем на шее матери было стыдно, а за прежние занятия биоэнергетическим целительством, в свое время приносившим живые деньги, он почему-то боялся браться. И вообще, он совершенно потерял ориентиры в социальной жизни, и не знал, с чего начинать, и куда податься.

И все же, с чего-то надо было начинать, и Андрей решил обзвонить своих бывших друзей из группы непортального пути. К его удивлению, первый же звонок оказался удачным, и после нескольких гудков, в трубке раздался почти не изменившийся голос Вадика Крюкова, с которым у Андрея из всех бывших непортальщиков в свое время завязались самые дружеские отношения.

– Вадим? – Полувопросительно сказал Андрей, услышав знакомый голос.