Ольга Грибанова - Миг рождения. Избранная проза

Раза два руки мои непроизвольно дернулись. Один раз мимо меня пронесся, как пушечное ядро, открытый бочонок с черной икрой. Да, грешен, люблю я ее, черную икру!.. Знать бы еще, что это такое!..

А второй раз, когда некая красавица в совершенно прозрачной тряпице на бедрах сделала возле меня пару кругов. Но я гордо отвернулся от нее и еще выше поднял ладони к небу.

А оно светлело. Воронка теряла четкие очертания, становилась все бледней и вдруг полилась розовым дождиком мне в руки. Я сомкнул ладони лодочкой, и горячая влага тут же их наполнила, застыв живым трепещущим комочком.

Это было сердце! Оно весело билось в руках у меня и радовалось своему рождению! А я слышал и понимал его. «Люблю, люблю, люблю! – смеялось сердце в моих руках. «Люблю, люблю, люблю!» – кричало ему мое собственное. И вот сердечко в моих ладонях начало таять и исчезать в моих пальцах. Они порозовели, горячая пульсирующая волна покатилась по запястьям, поднялась двумя потоками к плечам, собралась в единый бьющийся комок в яремной ямке и скользнула вниз, к сердцу.

Наполнилось сердце мое – и засмеялся я от радости!

Сердцa-сердечки мои! Что ж так дрожите? Ведь это всего лишь ночной ветерок шевелит ветви. Ведь это всего лишь лунный свет лег так причудливо на толстый обломанный сук над моей головой! И лишь светлячки, два зеленых светлячка. Их много вокруг, а эти самые яркие!

Не сомкнуть мне глаз. Беспокойная вещь – сердце! А надо бы заснуть, сил уже нет. Едва родившись, судорожно цеплялся за перья Грифона, долго шел по райским кущам, чтобы поймать в ладони Великий Дар.

И что теперь делать мне с этим Даром, если я двинуться от страха не могу?

Кто ты, сидящий там, в листве, над головой моей? Почему так зло горят твои глаза?

Я медленно перевел дыхание и спросил тонким дрожащим голосом:

– Кто здесь?

Короткий хриплый смех и молниеносное движение пятнистой лапы с мощными когтями прямо перед моим лицом!

Я с криком прижимаюсь к земле. И тут же сверху обрушивается на меня – горячий, тяжелый, пятнистый!..

И я перестаю быть в этом мире, где все такое чужое и злое!

И просыпаюсь в мире совсем ином…

В этом мире светло и солнечно! Кожистое ложе подо мной колеблется, ласково меня баюкая. Сверху меня прикрывают огромные зеленые листья. Низкий трубный голос прямо из глубин моего ложа гудит:

– А вот как на хвост тебе сейчас наступлю! Что ты мне на это скажешь, воспитатель зубастый!

– Ну-ну! Наступил один такой, – лениво мурлычет другой голос где-то внизу.

Я поднимаю голову. Мое ложе высоко над землей. Увидеть ее мне мешает огромное, багрово просвечивающее на солнце… слоновье ухо!

Огромный слон, на шее которого я спал под листьями, почувствовал мое пробуждение:

– Малышок! Проснулся? Ну-ка, посмотрю.

Ко мне снизу поднялся хобот толще меня самого. Очень теплый, солнышком нагретый, на свету жемчужно-серебристый, в тени темно-синий, он ловко подхватил меня под коленки и опустил ниже. Теперь прямо на меня смотрел ласковый, утонувший в синеватых складках, слоновий глаз. И так-то весело он прищурился и подмигнул, что я засмеялся и потянулся к огромной голове обеими руками. Распластался по теплой жесткой щеке, пробормотал: «Слоник мой…»

Слон ласково вздохнул. Струя воздуха прокатилась по хоботу, твердым валиком прошла по моей спине и пояснице. Пару раз качнув, Слон бережно опустил меня на землю. Кто-то насмешливо фыркнул за моей спиной. Я обернулся.

Огромный леопард лежал в пяти шагах от меня и лениво лизал лапу. Чуть оторвавшись, с лапой на весу, прищурился на меня и вернулся к прерванному занятию.

Сейчас в ярком свете, да еще рядом с моим Cлоником, он ничуть не был страшен. Просто очень большая, гладкая кошка в красивых пятнах по всей шкуре.

– Ну что, малыш, больше его не испугаешься? Он с тобой всего лишь поиграл ночью, – прогудел мой Cлон.

– Поигра-а-ал? Повоспи-и-итыва-ал! – мяукнул Леопард и опустил, наконец, свою лапу.

Теперь лежал он в гордой позе сфинкса. Зеленые глаза жмурились лукаво и благодушно.

– Котя-ат надо воспитывать, чтобы не выросли из них слоня-ята.

Потянулся всем телом, пятна на шкуре загорелись на солнце темным янтарем. Я совсем осмелел и, оставив надежный слоновий хобот, подошел к леопарду и присел рядом в траву, чтобы спросить, как надо воспитывать котят. Рука моя так сама и потянулась к янтарным пятнам.

Стремительно изогнувшись, Леопард вдруг цапнул меня за локоть, крепко, но не больно зажав его в клыках. Я ойкнул и дернулся – стало больнее. Но глаза Леопарда косили на меня не зло, а насмешливо.

– Не спеши, не суетись! – протрубил позади меня Слон.

– Не асс-сказы-ай! – зашипел Леопард.

– Как же учить, если не подсказывать? – недовольно бурчал Слон, переступая тяжелыми ногами.

Мне стало интересно. Заглянув в пасть и рассмотрев в подробностях зажавшие мой локоть загнутые клыки, я попробовал повернуть руку. Пасть тут же сжалась сильнее, все же не причиняя особой боли, а глаз сверкнул еще лукавее. И вдруг метнулся вбок за легкой тенью пролетающей бабочки. Я почувствовал, как замок клыков на мгновение ослабил хватку. И опять его лукавый глаз косил на меня: «Будь хитрым, будь умным – и победишь!»

Ага! Пусть бы еще взглянул в сторону! Как бы отвлечь его? На что бы переключить его цепкий взгляд? Краем глаза Леопард следил за каждым моим движением – и видел все!

А что я могу видеть краем глаза? Спину с пятнами темного янтаря. Дальше ясное небо и зеленый простор. И еще что-то движется неторопливо, возникая в поле зрения и опять исчезая. И иногда касается моей спины и ног. Так это леопардов хвост!

Так, теперь собраться и правильно рассчитать время. Я напрягся. Глаз Леопарда тут же скосился на меня еще внимательнее. Прочитал мои мысли? Не дам читать! Я думаю о своем локте и о твоих клыках – и все, слышишь!

Хвост мелькнул энергичнее и через секунду коснулся моего бока.

И я, вывернув назад свободную руку, почти схватил его. И победил! Леопард вздрогнул, разжал челюсти и развернулся, как пружина. А я метнулся к Слону под защиту длинного хобота.

Леопард оскалил пасть и рыкнул мне вслед, потом задумчиво лизнул хвост:

– А он не безнадежен! – протянул благодушно.

– Наигрался?! – сердито гукнул мой Слон. Он был очень встревожен.

– Ничего ты в воспитании не понимаешь! Тебе бы только кого на спине поносить! – Леопард повернулся на бок, открыв светлое плотное брюхо. – Сам на своих тумбах смотришь сверху – и никто тебя не тронет. А ему, малышу, не за хобот твой надо держаться, а жить в этом мире. А то ведь Путь ему на твоем хоботе не пройти.

– Так ты ему объясни, научи! Вон он какой у нас понятливый! – возмущенно трубил мой Слон. – А тебе бы все зубами!