Сергей Рулёв - Звёздная паутина. Рассказы

– Ну и ну. Вот жеж…

Поглядев на уже выкинувшего окурок Снегова и поспешно бычкующего сигарету Латышева, он перевёл взгляд на Морина.

– Моряк, хватай эту штуковину, и повалили в караул.

«Как обычно, – думал Морин, с брезгливым чувством поднимая с земли Маску. – Ну и тяжеленная, падла».

6

Лейтенант Воронин сидел один в комнате начальника караула и читал Чейза. Он не особо уважал чтиво, но больше заняться было нечем. Если бы жена не подсунула ему эту книженцию, он бы сейчас вообще умирал от скуки. Хотя и с книгой до веселья далеко. Можно было бы конечно поспать, но за неделю он уже выспался на месяц вперед, а лежать и смотреть в когда-то белый потолок тоже было уже выше его сил. А читал он медленно, так что этой книжонки как раз должно хватить до конца гарнизонки, чтобы совсем не закиснуть.

Шаги на крыльце заставили его оторваться от буквы «о» в слове «пошёл». Заскрипела открываемая дверь, и Воронин поднял взгляд в сторону окна над пирамидой с автоматами отдыхающей смены. В окне показалась физиономия Осокина.

– Товарищ лейтенант, мы закруглились.

Воронин кивнул.

– Много еще осталось?

– Да нет, – протянул Осокин. – Следующая смена, пожалуй, уже и закончит.

– Хорошо, – опять кивнул головой Воронин. – Идите, отдыхайте, подниму за полчаса до смены, чтобы успели поужинать.

– Хорошо, товарищ лейтенант, – согласился Осокин и было уже отошел, но вдруг снова вернулся к окошку.

– Товарищ лейтенант.

Воронин оторвался от буквы «л».

– Что?

– Товарищ лейтенант, – голос Осокина звучал чуть хрипловато, – посмотрите, что мы там выкопали.

Воронин попытался изобразить на лице первую степень заинтересованности.

– Что?

– Морин, – крикнул Осокин. – Тащи её сюда.

Перед окошком показалось вспотевшее лицо Морина.

– Не сюда, баран, в комнату заноси, – заскрипел на него Осокин.

Морин ввалился в дверь, потоптался в нерешительности, потом подошел к столу и молча положил на него Маску.

– Что это? – успел спросить Воронин перед тем, как взглянул на неё.

Морин виновато улыбнулся и покосился на Осокина. Тот злорадно ухмылялся.

Воронин сидел и чувствовал, как волосы у него на затылке медленно встают дыбом. От этой штуковины исходила волна такого ужаса, какого Воронин никогда раньше не смог бы себе даже и представить. Он просто не предполагал, что ему может быть так страшно. Особенно без видимой на то причины. «Мне страшно», – отстранённо подумал Воронин и тут же ужаснулся от мысли, что, по всей вероятности, сходит с ума. Сознание странным образом раздвоилось. Вторая часть «я» Воронина уже готова была в панике упасть на дно бездонного чёрного колодца и сжаться там в комок вслед за первой, когда голос Осокина раздался, как ему показалось, над самым ухом.

– Товарищ лейтенант, что с вами?

Воронин отвернулся от Маски с такой скоростью, словно её вид жёг ему глаза.

– Нет, ничего. – Хрипло сказал он. – Идите, отдыхайте.

Немного подумав, он как-то странно усмехнулся и добавил:

– Интересная штуковина. Пусть пока здесь полежит. Возможно, какой-нибудь там музей вынесет вам благодарность.

– Может быть, – с не менее странной усмешкой ответил Осокин.

7

Конев шел сразу вслед за Голубевым. Под ногами противно поскрипывали полуистлевшие деревянные трапы периметра, по правую сторону тянулся надоевший выше горла досчатый забор с колючей проволокой. Вот уже год через сутки на сутки он заступает в этот чёртов караул, кроме того, это уже вторая гарнизонка. Что такое гарнизонка? Это две недели: караул, периметр, вышка, периметр, караул, периметр, вышка… И так далее. Целыми сутками, сутками, не днями – одно и то же. Едет, едет потихоньку башня от такой службы.

Хоть бы знать, что охраняешь. А то год уже долбишь в этом карауле и ничегошеньки не знаешь. Склады. Как же! Что-то он ни разу не видел, чтобы сюда что-нибудь завозили или что-нибудь вывозили. Всё можно было бы, конечно, объяснить какой-нибудь там секретностью или ещё чем в том же духе, да разве можно охранять вот так что-нибудь секретное и важное? Забор, хоть и высоченный, но весь перекошенный, солдаты службу тащат без продыху… да и вообще, слов нет! Конев сплюнул на полугнилые доски под ногами: а вали всё оно в одно место, чтобы ещё и голову этим забивать. Он дослужит здесь сколько положено, и домой. Пусть другие думают, кому всё это надо.

Вообще нет, ему это тоже надо. Зря или не зря он отдает кому-то два года из своей жизни? Не самые худшие, между прочим, в смысле возраста. На гражданке он бы сейчас… Ух! Но что толку мечтать, ведь он сейчас не на гражданке. Ничего, год прошёл, и ещё год пройдет. Зато потом он оторвётся на всю катушку. Небу жарко станет!

Конев вдруг почувствовал страшную усталость. Зачем думать о чем-то? Армия – это не такое место, где следует много думать. Особенно это касается солдата. Так даже в Уставе записано.

Конев поднял взгляд и увидел, что они уже подходят к караульному дворику. «Ну вот, – подумал он, – ещё четыре часа отстоял, теперь восемь часов давления массы. Сон – вещь нужная в нашей нервной работе».

Голубев первым поставил автомат в ячейку места для разряжания оружия и сказал:

– Разряжай.

Конев поставил автомат, за ним подошли Москалёв, Трохин и Катышев. Он не стал ждать их и, быстро отсоединив магазин, передернул затвор и сделал контрольный спуск. Как и положено, раздался сухой щелчок курка по бойку.

– Разряжено, – буркнул он, на что Голубев безразлично кивнул головой.

На то, как разряжают автоматы Катышев и Москалёв, Голубев тоже не обратил никакого внимания, зато к Трохину оно было особым.

– Разряжай, – подал он команду отдельно для него.

Трохин отсоединил магазин и, как положено по Уставу, отчеканил:

– Оружие разряжено.

Потом отвел назад затворную раму.

Голубев сделал вид, что заглянул в щель под крышку ствольной коробки, после чего сказал:

– Осмотрено.

Трохин отпустил затвор, нажал на спусковой крючок и поставил автомат на предохранитель.

– Оружие разряжено и поставлено на предохранитель, – отбарабанил он уставную фразу.

Голубев хлопнул его по плечу и подытожил:

– Мужик, Троха. Только зачем два раз повторять, что оружие разряжено?

Трохин смущенно улыбнулся.

– Ладно, Троха, – Голубев еще раз хлопнул его по плечу и подтолкнул в спину, – вали в караул.

Тот схватил автомат и сделал то, что ему сказали.

– Голубь, – склеил недоумённо-интересующуюся гримасу Катышев, – он тебе что, даёт, что ли?

– Дурак, – беззлобно отозвался Голубев, перебивая лошадиный смех Катышева. – Что бы ты понимал. Он просто нормальный пацан, не тормоз вроде Морина.

– Э-э-э! – махнул рукой Катышев. – Все они – тормоза.