Александр Чиненков - Забытые сказы оренбургских и уральских казаков

– Варенька, – сказал он, подхватывая её под руки, – да что с тобой стряслось, дурёха?

У девушки гудело в голове, звенело в ушах, а перед глазами всё вертелось и кружилось. Как только Семён отнёс сестру к телеге, чертовщина, накатившая на неё на ступенях церкви, прекратилась. Варвара открыла глаза и увидела, что руки брата дрожат, а лицо белое как мел.

– Как ты, Варенька? – шептал Семён пересохшими от волнения губами. – Что делать-то мне? Ей-богу не знаю…

Она не понимала, что говорил Семён, только смотрела на него бессмысленно ничего не видящими глазами. В узелке, который девушка не выпускала из рук, что-то захрипело, заскрипело, а через минуту из него заструился смрадный запах.

– Что-то тухлятиной какой-то завоняло, – поморщился Семён. – Фу… да откуда несёт этот запах?

И в этот момент к телеге подошёл человек, который сразу же привлёк внимание начавшей приходить в себя девушки. Высокий, красивый и статный – настоящий казак! Глаза голубые, выбивающийся из-под головного убора чуб… Незнакомец помахивал нагайкой и смотрел недоумённо на Варвару.

– Может, помочь чем? – спросил он у Семёна чистым ровным голосом. – Тут старуха одна живёт… Она хвори лечит. Может, показать где?

– Нет, мы домой поедем, – вымученно улыбнулась ему Варвара, без помощи брата усаживаясь в телегу. – За заботу спасибочки, но в помощи покуда нужды нет.

Семён, глядя на незнакомца, пожал плечами, развёл руками, взял в руки вожжи и взмахнул кнутом.

С того памятного дня Варвара больше не подходила к большому зеркалу в сенях, а зеркальце в серебряной оправе и вовсе запрятала в самый дальний угол сарая и прикрыла ящиком.

Минуло лето. Митрофан Рогожин с детьми выехал копать картошку. Сыновья с шутками и прибаутками работали лопатами, а отец с дочерью собирали клубни в вёдра и ссыпали в мешки.

В это время из леса вышла стая косуль. Видимо, не пуганные человеком животные без страха приблизились к картофельному полю и стали мирно щипать обильно росшую по краям траву. Животные были красивы, и братья, воткнув в землю лопаты, невольно залюбовались ими.

– Какие красавицы! – причмокнув языком, сказал одобрительно Митрофан, кивнув в сторону косуль. – И не боятся ведь нас, твари божьи!

– Нашли на кого пялиться, – смахнув рукавом пот с лица, язвительно бросила Варвара. – Вы на баб лучше зенки воротите, а не на тварей лесных.

Отец и братья переглянулись: такой свою Варварушку они никогда ещё не видели.

– Чего зверьё разглядываете, копайте живо! – гневно прикрикнула на братьев девушка, и её красивое лицо вдруг сделалось злым и отталкивающим. – Ещё до половины загона не дошли. Вы что, ночевать здесь собираетесь?

Братья и отец снова недоумённо переглянулись и непонимающе уставились на Варвару.

– И без того копаете, как неживые, а теперь ещё на зверьё заглядываетесь! – выкрикнула, краснея от досады, девушка.

– Да будя тебе, доченька, уймись, – сказал отец, укоризненно хмурясь. – Что за напасть сызнова на тебя накатила?

– Какая муха тебя укусила, сестра? – заговорили удивлённые её поведением братья. – Чего на зверушек окрысилась? Чего они тебе сделали?

Варвара замолчала и стала собирать картофель, украдкой бросая на родственников недобрые взгляды. Остаток дня она не проронила ни слова и работала не бодро и весело, как обычно, а так, словно делала отцу и братьям великое одолжение. А когда наступил вечер и работу пора было заканчивать, девушка злобно ухмыльнулась и заявила:

– Завтра поедем докапывать, я ружьё возьму. Ежели ещё эти тварюги на глаза мне появятся…

Она не договорила и с наигранной злой улыбкой посмотрела на вытянутые лица отца и братьев.

– А ну замолчь! – прикрикнул на неё Митрофан. – Шкуру спущу, когда домой возвернёмся, охальница!

В другое время Варвара испугалась бы и промолчала, но сейчас… Сейчас в неё будто бес вселился. Капризно поджав губки, она с вызовом крикнула:

– А что? Можете прямо здесь меня высечь! Может, портки спустить?

Отец и братья остолбенели. Они бестолково таращились на Варвару и молчали. Подобное поведение молодой девушки было просто неслыханным в казачьих семьях.

– Так-то вот, олухи царя небесного, – добавила Варвара и, гордо вскинув голову, пошагала к телеге.

– А ну стой, бесстыдница! – запоздало крикнул ей вслед Митрофан, лицо которого раскраснелось от гнева. – Да я тебя, лярва бесстыжая…

Девушка остановилась, обернулась, встряхнула головой, смерила отца высокомерным взглядом и громко захохотала.

– Я до избы одна дойду, – сказала она. – Мыслю, перевезти картошку и без меня обойдётесь.

Она ушла, а отец и братья всё ещё топтались на месте, пытаясь понять, сошла ли Варвара с ума или бес в неё вселился. Откровенная злоба девушки, её ненависть и торжество… Такого просто быть не могло, и всё же… Своим неожиданным и необъяснимым поведением Варвара оскорбила отца и братьев.

Вечером Митрофан не пошёл на берег реки, где обычно собирались хуторяне. Озабоченный переменами, изменившими до неузнаваемости облик дочери, он сидел в избе один, не зажигая огня. Сыновья, намывшись в бане, спали как убитые, дочь отдыхала в саду, под яблоней, а вот он…

Серьёзный разговор с Варварой мужчина решил перенести на завтра. Сегодня он был слишком зол на неё и боялся не сдержаться. Он вспомнил дочку ласковой маленькой девочкой, вспомнил покойную жену и не хотел думать о том, что случилось днём на картофельном поле. Но мысли, одна отвратительнее другой, настырно лезли в голову.

Когда скрипнула дверь и кто-то вошёл в избу, Митрофан даже головы не повернул, весь погружённый в горькие раздумья.

– Чего же ты, соседушка, огня не зажигаешь? – прозвучал за спиной голос Матвея Лыкова.

– Мне и эдак хорошо, – буркнул Митрофан, который не очень-то обрадовался несвоевременному приходу соседа.

Лыков в нерешительности топтался у порога, не решаясь пройти. Тогда Митрофан обернулся и сказал:

– Проходи, коли пришёл. Не скажу, что рад тебя нынче видеть, но и гнать из избы не собираюсь.

Матвей присел на скамейку около двери:

– Ты в избе один что ль?

– Спят сыновья мои, али храпа не слышишь? – огрызнулся Митрофан и подумал: «А чего это нелёгкая принесла в такую пору Матвея? Что-то непонятно мне поведение его».

– Я к тебе по делу пришёл, – заговорил негромко Лыков. – Вот спросить хотел об оказии одной.

– Что ж, спрашивай, коли приспичило, – пожал плечами Митрофан. – Что там у тебя за оказия?

– А у тебя что, всё хорошо, получается? – удивился Матвей.

– Покуда не жалуюсь.

– Так ты что, ничего не знаешь?

– А что я знать должен?

– Перекрестись, ежели не брешешь.

– Пожалуйста, – Митрофан трижды перекрестился и настороженно поинтересовался: – Так что стряслось, Матюха? Может, помер кто?