Наиль Акчурин - Полчаса земного притяжения. Фантастика

Ведь все до единого рьяные строители нового общества познали жёсткую руку Создателя. Данилу Савельева свои же красногвардейцы бросили в топку паровоза.

Страшно то, что все люди видят, что происходит, а выводы, не делают. Что такое земная жизнь? Миг испытаний.

Все свои зрелые годы Семён жил в атеистическом государстве. Старался соблюдать божественные заповеди с небольшим отклонением от установленных церковных канонов. Пусть не в полной мере, он справлял религиозные обряды, но тайно или явно мог разговаривать с Богом, просить помощи, исповедоваться и каяться за содеянные поступки, за крамольные мысли. И вот теперь перед ним возникло новое испытание, которое раздирало грудь и туманило разум. Как быть? Как поступить? И что ждёт его в дальнейшей жизни? Его сыновья хотят идти учиться дальше. Для этого им нужно вступить в комсомол и отречься от Бога.

В понимании Семёна Гавриловича отречься от Бога это не то же самое, что покончить жизнь самоубийством. После самоубийства душа попадает в Ад, однако у неё ещё есть возможность вымолить у Бога прощение. У души человека, отрекшегося от Господа, такой возможности уже не будет никогда. Но, что для Семёна Гавриловича ещё было важным, и это он знал точно: его всю оставшуюся жизнь будет преследовать наказание за эти мысли, за эти сомнения. Кто-то скажет: предрассудки. Так Бог ему судья. Только с этим тяжёлым камнем в груди пришлось Семёну доживать свой век. А наказание? Оно пришло через шесть лет вместе с войной. Похоронки на сыновей врезались в сердце и душу, как розги изгоняющие бесов. Вот только боль от них с годами никак не ослабевала, что у Анфисы, что у него. Да и личная жизнь дочери не меньшей болью отзывалась в груди. Все лучшие парни её поколения остались лежать на поле брани. Одна Зойка без мужика, не жила, а мучилась. Сурово наказанье Божье. Семён, часами стоя на коленях, вымаливал прощение.

Зойкиному решению завести ребёнка он не стал противиться. Что же теперь делать, коли Бог не дал ей любви? А дал лишь одни муки и страдания. Не оставаться же ей на старость одной одинешенькой? Пусть уж будет чадо на радость всем. Советовать Семён дочери не стал. Она у него сама словно кремень. Уродилась девкой будто по ошибке. Любому мужику сто очков вперёд задаст. Широкая кость, красивая стать. Ростом удалась и строптивым характером. Оттого возможно и сторонятся её мужики? Да и сам Семен лишний раз с ней не связывался. Дочь она у него единственная. Опора и надежда. И про отца ребёнка тоже не стал спрашивать. Не дура знает, кого для этого выбрать.

Мальчика нарекли Александром. Отчество записали Сергеевич. Можно было записать и Семёнович. Только побоялся дед суеверия. Все мужчины с его отчеством лежат в земле.

Парень уродился не в их породу. Оказался нервным и нетерпеливым. Все время плакал и просил есть. Зойкиного молока ребёнку не хватало. На шестом месяце начали подкармливать детским питанием. Семён Гаврилович получал его на фабрике кухне каждое утро. Бабка и мать с нетерпением ждали его возвращения. Дед получал бутылочки с молоком одним из первых, на обратном пути приходилось ему поторапливаться. Санька заливался криком и плачем, доводя женщин до отчаяния.

Однажды молоко не привезли. Анфиса с Зойкой готовы были родного отца и мужа направить за ним на край света. Семён Гаврилович сам бы туда отправился. Только бы знать, что оно там есть.

Чувствуя свою вину, он подошёл к внучку, который отчаянно кричал и дрыгал ногами.

– Ну что ты кровиночка моя плачешь? – задал Семен Гаврилович вопрос, не ожидая получить ответ. Александру тогда было месяцев девять, и разговаривать он ещё не умел. Но малыш понял вопрос, успокоился и постарался объяснить деду своё беспокойство жестом. Открыл рот и пальцем указал путь для удовлетворения насущных потребностей. Затем понял, что помочь ему не хотят, вновь залился от обиды и беспомощности слезами.

Семён Гаврилович вначале рассмеялся, но отчаянное положение и истошный крик внука, смахнули с лица улыбку и душевную радость. Заставили его призадуматься. Что же происходит? Кто там примостился внутри малыша и сосёт не меньше доброго коня? Понятно растёт маленький человечек. Но ведь во всём должно быть рациональное зерно. Вроде дом он не раз свой осветил. Перед иконой молитвы выстаивает. Но кто знает, откуда в наши тела и души проникает зло. Подумал Семён Гаврилович. Ещё раз подумал, принял решение, для него очевидное и самое правильное: договорился с батюшкой и окрестил внука в Троицком соборе.

Зойка в Бога не верит. Выказала ему с Анфисой своё неудовольствие их поступком. Государственная пропаганда сделала из нескольких поколений граждан некогда патриархальной страны душевных калек. Они считают веру в Господа застарелыми догмами. Строят новую жизнь, в которой нет места иным мироощущениям и мировоззрениям. И лозунги у них страшные, нечеловеческие. Быть непримиримыми к врагам революции! Где уж там о душе подумать?

Семён Гаврилович заметил произошедшие с мальчиком изменения уже в церкви. Ребёнок перестал истерично плакать. При проведении обряда не проявил беспокойства. Анфиса, сама не часто посещавшая храм Божий, тоже почувствовала божественную благодать, и находилась в приподнятом настроении. Почему строители нового общества не хотят увидеть, услышать, почувствовать очевидное? Не хотят очистить душу от скверны? Наконец, просто заглянуть себе в душу? Семён Гаврилович часто задумывался над этим.

Но как можно объяснить человеку, если сам он не ощущает присутствия Бога? Не замечает знамений. Не слышит голоса его Ангелов. Не наполняет душу Его сиянием.

В церкви душа маленького человечка наполнилась чистым божественным светом. Она словно вспомнила те вибрации, напоминавшие ей прошлую жизнь. И за это готова была наполнить свою новую оболочку счастьем и радостью. Малышу стало хорошо и уютно.

За этот поступок родителей, Зойку на заводе вызвали в партком. Она у них идейный член партии, поэтому сделали ей там строгое внушение. А в наказание заставили прочитать десять лекций на тему: религия опиум для народа. Дочь это задание выполнила. Ходила в выходные дни в школы и выступала перед старшеклассниками. Отругала и отца с матерью. Сказала, чтобы не смели прививать человеку новой формации устарелые догмы. Семён Гаврилович с дочерью спорить не стал. Дело то сделано. Только вновь горько подумал: – Антихристы! Они не понимают, что душе надо осветить дорогу, задать путь, направить и заставить, вместе с человеком трудиться. Догмы догмами, а придёт время, ответ каждой душе придётся держать перед Господом. Там ведь судить будут за слово, за дело, за мысли, за чистоту души. И никого снисхождения, что ты член партии не будет.