Игорь Уваров - Древняя книга. Преображение уже началось

Через три года после появления Грамша в их семье родился ещё один мальчик, его имя стало Рэван. Это был худенький мальчуган с узкими глазами и слегка заострёнными ушками. Рэван повсюду бегал за старшим братом. Но Грамш редко обращал на него внимание, и подолгу играл с новым другом – хромой гиеной Пукой. Пука также очень любила Грамша. Она даже охраняла его сон, не смыкая глаз.

Рэван, как и его брат умел разговаривать со зверьми, но Пука никогда не отвечала ему. Она чувствовала, что в нём существует зародыш непонятного презрения к меньшим братьям.

И вот братья выросли. У Рэвана была молодая жена – Чадра, а Грамш, он не искал человеческой любви. Он постепенно научился разговаривать с деревьями. Тому дару, который не перешёл к нему от родителей. Состарившаяся Пука уже не поспевала за другом в долгих странствиях по лесу. Тогда Грамш сидел с ней и ждал, пока она отдышится. Грамш ещё не замысливал создавать семью. Но Чадра, жена Рэвана, любила Грамша и однажды, ещё до замужества, открылась ему, но старший брат, естественно, воспринял это, как что-то не серьёзное, и остудил пыл любвеобильной девушки. Тогда Чадра поклялась отомстить. Рэван, конечно, ничего не знал об этом. Чадра даже пыталась ночью проникнуть к Грамшу в спальню и обвинить того, что он, якобы, силой затащил её к себе и надругался, но бдительная Пука не впустила её. И после, того как она стала женой Рэвана, она продолжала провожать взглядом его старшего брата, и по её лицу можно было прочитать гримасу чего-то недоговорённого. Вся эта затянувшаяся проблема имела в итоге довольно непредсказуемую развязку.

Грамш и Рэван отправились в лес для того, чтобы старший брат обучал младшего языку деревьев. Пука, понятное дело, пошла с ними. Но как они шли! Старушка Пука каждые полчаса останавливалась и отдыхала. Это бесило Рэвана, и он выдавал что-то по типу этого:

– Мы так и до зимы прогулку не закончим. Ишь ты, комок дряблой шерсти запросил привал. В который раз… за этот час, а?

– Пойми, брат, она уже не молодая. Смотри, как дышит. Моя хорошая, – отвечал Грамш, поглаживая Пуку.

Ночью они легли спать. И только два огонька Пукиных глаз не смыкались, но и Рэван не спал. Он наблюдал за гиеной и говорил:

– Я знаю, ты слышишь меня и понимаешь. Ну, ответь, зачем увязалась за нами? Мы с братом пришли языки познавать, ты-то к чему? Мало тебя в детстве камнями детвора побила, и на старость лет туда же себе?

В первый и последний раз отвечала ему Пука: «Я не укусила тебя ещё лишь потому, что ты брат моего единственного настоящего друга – Грамша».

– Может быть, ещё скажешь, что разорвала бы меня, гнусная гиена, ну-ка, попробуй, – возмутился Рэван, провоцируя Пуку.

Он схватил палку и пошёл на гиену. Она спокойно сидела, не шелохнувшись. Это насторожило Рэвана, он испугался даже подходить к гиене. И, решив спугнуть Пуку, кинул в её сторону палку.

– На-ка, жри, – почему-то прохрипел он.

Конечно, он и не собирался попадать в неё, но роковой бросок был сделан, и палка с силой ударила Пуки прямо в голову. Гиена недовольно взвизгнула и упала замертво с пробитой головой. Похожий исход ожидал и Рэвана, такая же череда случайностей. Он сначала опешил, кинулся к тельцу гиены и тряс её:

– Ты же притворяешься, ну, нет же, зачем я кинул эту палку, о, нет, Пука, что же это? – голосил Рэван.

Когда Пука издала свой прощальный визг, проснулся Грамш. Первое, что он увидел, это, что чей-то силуэт бежит к Пуке и начинает её толи трясти, толи душить. Спросонку, Грамш в один прыжок был рядом с Пукой, а её обидчик уже летел в сторону ближайшего куста, брошенный Грамшем. Жестокая судьба решила, что срок Рэвана уже отмерен. С размаху он ударился о камни рядом с кустами, не успев даже вскрикнуть. Позже Грамш увидел, что столь стремительно вылетал из его рук его младший брат, и, что он мёртв. А неподалёку было его любимое животное, его самый надёжный друг, и также мёртвый. Представляете себе его состояние. С плачем, переходящим в рёв, он метался от одного тела к другому:

– Пукочка, милая, ну, вставай. Он убил тебя, но зачем? Зачем, братишка, зачем ты вообще пошёл… Я же не видел, что это ты, ой, глупый. Ну, пожалуйста, оживите, ну не умирайте.

Он прижимал к груди тельце Пуки и стонал:

– Дружочек, ну, проснись, как я без тебя, тебе ещё надо жить, ты бы нас всех пережил, ты бы жил…

И толи он услышал это, толи ему приснились слова Пуки: «Ну, что ты Грамш? Я всё равно буду оберегать тебя, а Рэван, он простил тебя».

Когда утром Грамш открыл глаза и увидел кедры, тянущиеся к солнцу, тогда он ещё надеялся, что это был просто кошмар. Но кровь, под рукой тело недвижимого друга, в стороне мёртвый брат с малиновым от крови лицом – всё тело Грамша обмякло.

В деревню возвращался Грамш. На спине он нёс погибшего брата, а в руках перед собой милую его сердцу, бездыханную Пуку. Он всё рассказал, как было. Рассудительные Арон с Ярой опечалились, но молчали. Кричала Чадра:

– Ты, тупой верзила, убил моего мужа.

Грамш решил уйти, чтобы не мозолить глаза жителей деревни, и без того не понимающих его образа жизни. А Чадра прокляла его. И в этом Проклятье собралась вся ненависть неразделённой любви, насмешка над потерявшим нелепого друга и уныние от смерти мужа.

– Ты получишь своё, я заклинаю. Ты хотел общаться со зверьём и с травой, огурцами там всякими. Ха, теперь общайся только с ними. Пусть глаз человеческий не видит тебя, и пусть боится любой человек голоса твоего и прикосновений твоих, ибо тебя нет. А ты, будь проклят, перестанешь понимать человеческой речи, отныне, – орала Чадра вслед уходящему Грамшу.

Она изгоняла свою любовь, больше никогда она не встретится с ней, ведь Грамш уходил от неё навсегда.

Он уже исчез в дебрях леса, а Чадра всё проклинала, пока злость не переросла в бессилие. Она начала осознавать, что её любовь – Грамш – покинул их (чему способствовала, именно, она), забрав предварительно жизнь Рэвана. Чадра пятилась назад и всхлипывала. Она пятилась до тех пор, пока не перестала ощущать под собой твердь. Она оступилась с края скалы и упала на камни, там найдя свою смерть, обретя свой покой. Но её Проклятье сбылось.

Всевышний дал Арону и Яре ещё одного ребёнка, и тоже сына. Он получил имя Велес, и он уже не понимал языка природы.

Так просто. Срубленное дерево лишило человека общения с Ним, как говорят теперь с Богом, с Творцом и Создателем всего сущего; мы не видим Его и часто не понимаем, даже многие не верят в Его существование, но Он с нами и помогает преодолевать тернистый путь к Вечному Счастью. С убитой гиеной человек потерял дар речи в общении с природой. А с убитым человеком, братом Грамш лишился возможности говорить с людьми, понимать их, но не только он. Проклятье Чадры разнеслось ветром на весь мир и пало тенью на многие будущие поколения людей.