Василий Карасев - Ксерокопия Вселенной. Космическое фэнтези

И странный человек замолк, выжидающе уставившись на Клементину….

Вспомнить целую жизнь …Это совсем не похоже на то, как вспоминаешь припев полузабытой песенки или полустертый из памяти номер телефона. Вспомнить целую жизнь это словно прожить ее заново, только за одно короткое мгновение. За один глоток вина. За взмах ресниц.

На меня обрушился поток дат и событий, слов и звуков, запахов и пейзажей, имен и лиц. Я нырнул в него с размаху, словно в обжигающе холодную воду. Я бежал по исчезнувшим пустырям родного города, останавливался у ярких витрин давно закрытых магазинчиков и полной грудью вдыхал аромат прошедших лет. Листал любимые книжки позабытых авторов. Напевал песенки, которые никто уже не поет. Целовался с девушками, чьи имена украло у меня Время. Пил крепкий горячий кофе. Курил дешевые сигареты. Пожимал руки друзьям. Я проживал свою жизнь заново. За одно короткое мгновение. За один глоток вина. За взмах ресниц.

Я повернулся к Ате, чтобы поделиться с ней только что открытым миром и тут… И тут меня словно обухом по голове ударили. Это называется «эффект педжикакля»: сначала пьянеешь медленно и понемногу, а затем резко и сразу. Мир поплыл перед глазами, воспоминания хаотично закружились в памяти, а силуэты Шарки и Аты потеряли резкость, став мутными и размытыми. А затем меня потянуло в сон. Странно, ведь педжикакль это сильнейший тонизирующий продукт! Его специально едят, когда нужно бодрствовать несколько суток подряд.

Я помотал головой, и это немного помогло. И вдруг заметил незнакомую рыжеволосую женщину, с упорством нажимавшую на кнопки пульта от телевизора. Странное слово «телевизор»! Откуда оно взялось в моей голове?

– Бесполезно, – заявил я незнакомке, – здесь нет ни одного тевели.. теливе.. телевизора! Девушка! А давайте позна—ко—мим—ся!

– Ты пьян! – раздался откуда-то сбоку возмущенный возглас Аты, – мы с тобой уже знакомы! Это вомзу… возмутительно! Или ты говоришь с собакой? С собакой мы ненза… незнакомы! Собака! Как тебя зовут?

Ата была пьяна не меньше моего. Да что там Ата! Шарка тоже была пьяна! Она смотрела на меня осоловелым взглядом, уши ее то вставали по стойке смирно, то падали обратно, а потом собака неожиданно тихо тявкнула и лизнула длинным языком мой нос.

– Она хочет спросить, – «перевела» Ата, – ты ее уважаешь?

– Я уважаю собак! Но у нас гости! Давайте их попривет… ствуем, – я попытался встать из—за стола, но тут же рухнул обратно: ноги совершенно не держали.

– Ты пьян! – снова повторила Ата, – и меня напоил… накормил своим педжикаклем!

Я упрямо пытался сосредоточить свой взгляд на незнакомке. Женщина, наконец, перестала включать несуществующий телевизор, оценивающе оглядела нас с Атой и, ни говоря ни слова, уселась на свободный стул.

– Вы здесь живете? – спросил я, – в этой черной дыре? Какая прекрасная черная дыра!

– Дурак! – вмешалась Ата и попыталась подняться на ноги, но у нее тоже не получилось, – она же с пиратско… ко… кого корабля!

А затем почему-то возмутилась и погрозила мне кулаком:

– А за черную дыру получишь!

Тем временем Рыжая Незнакомка рассматривала меня с таким видом, будто ей пообещали за это бешеные деньги, а она все не могла понять почему. И в этот момент Шарка снова нетерпеливо тявкнула. Рыжая повернулась к собаке, и та наградила ее своим пьяным поцелуем. Проще говоря, и ее лизнула в нос. Гостья неловко отшатнулась, не удержалась на стуле – я и забыл ее предупредить, что у него ножка сломана! – и упала на пол. Какой-то маленький предмет, похожий на фильтр сигареты, выпал – откуда я так и не успел заметить – и покатился по полу. Незнакомка с удивлением посмотрела на него, дернула рукой, пытаясь схватить, и тут же потеряла сознание.

– Ей плохо! – сообщил я, огромным усилием воли поднимая непослушное тело, но не удержался и рухнул рядом я незнакомкой. А затем сон все—таки сморил меня и последнее, что я услышал была угроза Аты:

– Тебе сейчас тоже будет плохо! Бабник…. – и она тоже упала на пол, засыпая вслед за нами.

Шарка посмотрела на лежащих людей, слезла со стула и, пошатываясь, побрела искать хозяина. Дверь шлюза была открыта, и хозяин нашелся почти сразу. Он спал! Ну почему все люди вдруг решили заснуть?! Ведь так весело! Шарка лизнула его лицо, затем широко зевнула и тоже заснула…

Планета была старой и заброшенной. Она напоминала чердак, куда рачительные хозяева складывали отслужившие свое вещи, не решаясь расстаться с ними навсегда. Пыльный чердак, помнивший веселые игры хозяйских детей и до сих пор мнивший себя мансардой. Но вещи давно покрылись толстым слоем пыли, а по углам расползлась паутина. Некогда самый современный в системе космопорт медленно умирал. Регулярные рейсы были отменены еще лет двадцать назад, и теперь каждый прилетающий корабль считался событием. Радостно гомоня, дети сбегались посмотреть на красочную картину его приземления, а старики тихо ворчали, с ностальгией вспоминая прежние времена. Да и сама столица уже давно не напоминала современный город. Пустые грязные кварталы и полутемные улицы: солнечным батареям давно требовался ремонт, на который у администрации не было денег. Лишь в центре еще теплилась какая-то жизнь: работала пара ресторанчиков, несколько небольших магазинов да рабочие уже третий месяц красили фасад Дома Правительства старой выцветшей краской с истекшим сроком годности. Краску обнаружил лично Глава Администрации, посетив заброшенный военный склад, сведения о котором случайно раскопал в архивах какой-то мелкий клерк. Военная база была эвакуирована отсюда полвека назад, оставив после себя полсотни мешков с мукой, которые благополучно погрызли мыши, несколько десятков ящиков консервов да несколько бочек краски цвета хаки.

Рядом с Домом Правительства расположился жилой квартал: несколько сотен небольших домиков, построенных на месте бывшего Аэрограда – знаменитой некогда ярмарки частных космических челноков. Под дома были переоборудованы бывшие аэроангары, разобранные на модульные части. Свободного места в пустом городе было предостаточно, но люди предпочитали селиться здесь, создавая тесноту и иллюзию многочисленности.

Женщина, вышедшая в садик из дома—модуля, равнодушно посмотрела на небо и уселась на скамейку со старенькой пьютер—книжкой. Интерфейс книжки давно не работал, листать приходилось, перематывая полосу прокрутки вручную, некоторые страницы заедали, а на показ иллюстраций уже не хватало ресурсов. Но женщина любила именно эту книжку. Именно этих героев. Именно этот сюжет. Соседи считали ее странной: она рассказывала им о том, что когда-то умела разговаривать со звездами. Не с этими, которые светились по ночам над головой, а с далекими неизвестными звездами, которых нет ни в одном астрономическом справочнике. Соседи старались обходить ее стороной: хоть и тихая, но все же явно не в себе. А вот их дети женщину любили. Дети, как ни странно, мудрее взрослых. Может быть потому, что еще не имеют жизненного опыта, который помогает приспосабливаться, но мешает жить. Любили за веселый нрав, за щедрость, которую нечасто встретишь в бедном городе, за чудесные истории, так похожие на правду.