Станислав Бескаравайный - Гутенбергские пророки. Сборник статей о фантастике

Достославная «Матрица» оставила в головах людей множество ярких образов. Едва ли не самый сильный – камера жизнеобеспечения, в которой человек существовал от зачатия до смерти. Плацента, которая постепенно становилась саваном. Картина антиутопии в чистом виде – полное порабощение человека, низведённого до состояния «тепловой батареи». Любое счастье – лишь иллюзия.

Однако, чем отличается эта ситуация от сытого довольства утопии? Ведь фантасты сочинили множество «последних городов», обитатели которых ни в чем не нуждаются. Жизнь индивидов приятна, но сам город – фактически последний кокон, саркофаг для человечества. Это тысячекратно увеличенное обиталище Дж. Рокфеллера, в котором он дожил до 98-лет, читая сфабрикованные новости – старика не хотели расстраивать. Но почти всегда в «последнем городе» рождается свой герой, который поведёт людей к новой жизни…

Возьмем другой пример: все те ситуации, когда кокон становится необходим – космонавтам в кораблях просто негде нормально жить. Фильмы «Пандорум» и «Валл И» дают схожий антагонизм: гигантский кокон может стать как колыбелью, так и гробом, в которых машина трансформирует человека. И не суть важно, что делают с людьми внутри – едят как свиней или просто откармливают до свинского состояния.

Подобное противоречие, когда несомненное сходство технологий даёт в фантастических произведениях такие разные результаты – нуждается в осмыслении. Любая технология может быть обращена к уничтожению или к сохранению человека, но «коконы» далеко не рядовая, это критическая технология. Её появление, точно так же как появление ядерной бомбы, ставит вопрос «есть ли жизнь после»? Приводит ли появление «коконов», обеспечивающих идеальную виртуальность, к неизбежному упадку и деградации человечества? Насколько фантаст, использующий допущение «кокона», обязан ставить человечество перед угрозой гедонистического вырождения или, наоборот, гарантировать людям процветание?

Для начала надо установить, что такое «кокон». Если не ограничиваться вариантами чисто внешнего сходства, вроде обязательного бака с питательной жидкостью и пучком трубок, то коконом можно назвать любую систему, которая обеспечивает извлечение человека из естественного окружения и его индивидуальное обслуживание. Обыватель в современном городе тоже извлечен из естественной среды, за всю жизнь он может не увидеть дерева, выросшего без присмотра человека, однако его существование не определяется в индивидуальном порядке. Не существует гигантского заговора, тайного общества, организаторы которого регламентировали бы каждую мелочь в жизни именно этого горожанина.

Если же два условия соблюдаются – например, как в фильме «Шоу Трумэна» – то целый городок может стать коконом для одного единственного человека, всю жизнь которого одно большое реалити-шоу. Разумеется, речь не идет абсолютно обо всех аспектах существования – всегда остается доля свободы, пусть и свободы шевелить пальцами ног. Сбежать из такого кокона смог не только персонаж Джима Керри в «Шоу Трумэна», но и, на пару тысячелетий раньше, Сиддхартха Гаутама.

Каковы свойства «коконов»?

Первое качество : обитаемый объем и, опосредовано, та доля реальности, которая доступна человеку в рамках непосредственного наблюдения. То есть, мера сохранения «телесности» потребителя.

Если весь мир сводится к обману, пусть и допускает свободное перемещение героя («Футурологический конгресс» С. Лема), то положение человека, мало отличается от пребывания в индивидуальном «коконе». С той только разницей, что у обманутого химически остаются шансы добиться правды на основании недостоверности ощущений , а у человека в замкнутом коконе таких перспектив нет. Но целый мир, построенный на обмане, или же полностью виртуальная вселенная – это крайности. Куда проще вообразить совмещение небольшого кусочка реальности и виртуальных, иллюзорных «окрестностей».

Таким «коконом» может стать город. Какой-нибудь очередной вариант города Брегна из фильма «Эон Флакс» – последнее прибежище человечества, где живет достаточно многочисленная община. При этом совершенно не важно – есть в городе внутренние конфликты или нет. Он остается корпускулой человеческого общества, в которой люди скорее играют свои роли, и пока город остается единственным, пока его удерживают исходные причины – эти роли невозможно изменить.

Еще дом, просто отдельный дом, вполне заменяет человеку кокон. Рассказ Ф. Лейбнера «Марианна» дает нам именно такую картинку: некая барышня жила в доме, никогда на своей памяти оттуда не выходила, а муж каждый день ездил на работу. В итоге она нашла пульт, которым смогла отключить не только сосны за окном, не только мужа, но и дом, и саму себя. Это, разумеется, пиковый случай, происходивший во время «сеанса терапии исполнения желаний», но он задает достаточно четкий образ, к которому стремятся многие наши современники: человек может существовать в ограниченном реальном окружении, и не чувствовать себя в «тюрьме», если у него есть виртуальные задачи. Образ фактически любого виртуального биржевого спекулянта соответствует этому лекалу: он живет в доме, иногда выбирается в супермаркет (но чаще ему приносят заказанную пиццу), и неделю за неделей, месяц за месяцем наблюдает изменение котировок акций и облигаций. В похожей ситуации находился хакер Гена в фильме «Хоттабыч» – ему неделями не был нужен окружающий мир, а только чаты, сайты, программы.

Можно сказать, что крайности в характеристиках обитаемого объёма – признак консервации общества. Человек неизбежно теряет себя что в «Матрице», что в «Футурологическом конгрессе». Казалось бы противоречие между этими крайностями снимается не только реальной квартирой и виртуальным миром, но и просто хорошим «электронным» сопровождением. В романе Д. Марусека «Счет по головам» детально показано, как люди путешествовали по всему миру, и при том их электронное alter ego обеспечивало мгновенное воспроизведение любой информации, видеосвязь с любым абонентом и т. п. то есть обеспечивало индивидуальный отбор бесконечного вала информации из Интернета. Но это чисто внешнее снятие: с точки зрения самостоятельного получения ощущений человек все равно загоняется в коробку, в раковину, «которая всегда с тобой».

Если при этом нет никакого серьезного, необходимого дела, то постепенно человек превращается в граммофонную пластинку, которая бесконечно повторяет набор стандартных действий и так же бесконечно предается стандартным развлечениям. В «Марсианских хрониках» Р. Брэдбери этот образ доведен до логического завершения: в главе-рассказе «Долгие годы» доктор Хетэуэй потерял семью, остался на Марсе едва ли не в одиночестве – но создал роботов, которые внешне не отличались от умерших жены и детей. Возник человек в коконе (даже безо всякой виртуальности), у него не было настоящих дел, не было будущего, лучшие воспоминания из прошлого он воплотил в роботах, и осталось только открывать глаза каждое утро. Своя доля реальности у Хетэуэя была, все остальное казалось вторичным – потому он и умер в тот день, когда к нему прибыли космонавты.