Сергей Танцура - Чаша Одина

Форсети был самым старым из них и самым мудрым. Он помогал им встать на ноги в юности и поддерживал советом в зрелости, когда эзиры оказывались в безвыходном – для них – положении. Сейчас, похоже, сложилась именно такая ситуация.

Форсети кашлял долго, старость даже для богов не самый лучший возраст, особенно когда они бессмертны. Наконец он заговорил:

– Огонь не имеет формы. Но его содержание всегда остаётся неизменным. Так и Локи. Он старше всех вас, придя из таких бездн Времени, по сравнению с которыми даже мой возраст – что песчинка перед горой. Он хитрее вас, не раз доказывая это на деле и оставляя вас в дураках, благо опыт его столь же беспределен, как и его жизнь. И поэтому он опаснее всех вас, вместе взятых. Даже Тор, сильнейший из вас, не является для него достойным соперником.

– Однажды мы уже победили его, – с трудом сдержав вскипевшее в его душе раздражение, процедил Один.

– Ценою жизни Бальдра и Хёда? – вскинув свои кустистые брови, со странной смесью иронии и сочувствия уточнил Форсети и печально вздохнул. – Слишком дорого, вам не кажется? А могло стоить и дороже, если бы Локи сам – сам! – не позволил вам победить его.

– Так что же ты хочешь от нас? – тяжело посмотрел на него Один, который не мог не признать правоту своего наставника. Однако такая правота была для него как кость в горле, и Один почти что инстинктивно отвергал её, давно уже отвыкнув от смирения и забыв, что такое неизбежность. Форсети кивнул, будто и не ждал ничего другого. Его глаза, некогда голубые, а теперь выцветшие, почти белые, и совершенно прозрачные, упёрлись в Тора.

– Ты, что постоянно, каждый день проходишь мимо него, должен был первым указать на него остальным. Но это не твоя вина, что сила в тебе преобладает над другими способностями. Но ты, – взгляд наставника переметнулся к Фрейе, – знающая людские судьбы, могла бы найти это решение сама.

– Люди?! – почти в один голос воскликнули все собравшиеся эзиры, не веря своим ушам. Форсети хладнокровно кивнул.

– Да, люди.

– Но почему именно они? – изумилась Фригг. – Что могут смертные против огненного эзира, чьей мощи даже в худшие для него времена было достаточно, чтобы испепелить целую страну одним только вздохом?

– Локи – не эзир! – громыхнул Форсети, и его глаза гневно сверкнули. – И даже не ван 39 39 Ваны – духи, противники Эзиров-Асов, с которыми было заключено перемирие , и ваше оружие для него не более чем дубинка для кита: щекотно, но и только. Чтобы сражаться с ним, необходим тот, кто сам не является эзиром или ваном, тот, кто способен призвать Смерть в любой момент, не боясь потерять при этом своё бессмертие.

– Где же мы найдём такого безумца? – растерянно переглянулись боги, ёжась от внезапно пробравшего их холода, по сравнению с которым даже стужа Фимбулветра была всего лишь бодрящим морозцем.

– Помнишь ли ты, Хрофт 40 40 Хрофт – одно из имён Одина , что обещал один конунг по имени Вемунд, когда родился его сын?

– Он посвятил ребенка мне. И что? – Один всё ещё не понимал, к чему тот клонит. Чуть заметно усмехнувшись, Форсети продолжал:

– Насколько мне известно, тот ребёнок давно вырос и стал достойным мужем. Он…

– Вижу! – внезапно перебила его Фрейя. – Да, ты прав, учитель, как всегда, прав! Это действительно то, что мы искали, и Локи едва ли при всём его высокомерии до самого конца поверит в то, что такое ничтожество, как человек, может всерьёз угрожать ему.

– К сожалению, он этого и не может, – вздохнул Форсети. – Однако биться с чудовищами является вашим делом, задача же смертного совсем другая: не допустить воссоединения Локи с Суртом 41 41 Сурт – дословно Чёрный, прозвище брата Локи Бюлейста, огненного великана , заперев последнего в Муспелльхейме 42 42 Муспелльхейм – мир огненных великанов – муспеллей … хотя бы до тех пор, пока вы не будете готовы встретить его во всеоружии.

– Как?! – всё ещё не убеждённый, воскликнул Один. – Как он сумеет это сделать? Ведь он всего лишь… смертный!

– Ты забыл о главном, – укоризненно покачал головой Форсети, и Один смущённо потупился, ощутив себя нерадивым учеником, не выполнившим домашнего задания. – Мидгард не зря назван Срединным миром, он – перекрёсток, на котором сходятся все пути, ведущие из одних пространств в другие. И чтобы попасть в Йотунхейм 43 43 Йотунхейм – мир инеистых великанов – йотунов к своему брату, Сурт должен будет пройти через этот перекрёсток, ибо иной дороги просто не существует. А теперь должен ли я напомнить вам о том, что происходит с такими, как мы, в Мидгарде?

– Мы теряем там большую часть своей силы, – с натугой, словно нёс неподъёмную тяжесть, произнёс Тор, опустив взор на свои судорожно сжавшиеся кулаки.

– Именно, – наконец-то удовлетворённо кивнул Форсети, и его улыбка стала шире. – И этот закон Мидгарда, подобным образом влияющий на нас, точно так же повлияет и на Сурта, сделав его слабее.

– Но даже это не позволит смертному справиться с ним, – возразил Один, прикрыв свой единственный глаз. – У Сурта всё равно останется достаточно сил, чтобы сокрушить любого напавшего на него человека.

– Верно. Но есть один способ сделать этого человека хотя бы на время равным нам, богам.

– Ты говоришь о… – тихо прошептал побелевшими от ужаса губами ван Ньёрд и умолк, не в силах вымолвить ставшие запретными более двух тысяч лет назад слова.

– Да, – вполне понимая охватившие его чувства, склонил в согласии голову Форсети. – Я действительно говорю об Одрёрире 44 44 Одрёрир – чаша, из которой Один выпил мёд мудрости .

– Но он же в… – Ньёрд снова не договорил, побледнев ещё сильнее, хотя это и казалось уже невозможным. Форсети усмехнулся.

– Кому, как не тебе, знать, что ничто в этом мире не может исчезнуть из него бесследно. Тем более такая вещь, как Одрёрир.

– Он уже дважды возвращался в Мидгард, и нам стоило огромных усилий погасить последствия этих возвращений, – холодно произнёс Один.

– Значит, пришло время вернуть Одрёрир в Мидгард в третий раз, – легко, словно о чём-то незначительном, сказал Форсети и развёл руками. – Если, конечно, у вас нет других предложений.

Все потрясённо молчали, переваривая услышанное, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, какой-нибудь изъян, чтобы отвергнуть это неприемлемое для них в моральном плане решение. Но зацепки не находилось, и поняв, что больше тянуть невозможно, Один медленно, через силу произнёс:

– Что ж, это единственное, что нам остаётся. Поэтому своей властью, дарованной мне вами, объявляю… – он замолчал, ища в лицах своих собратьев хоть тень поддержки. Но все были угрюмы и зажаты, словно объявляли их смертный приговор. Взгляд Одина, метавшийся в отчаянии по залу, наткнулся на глаза старого наставника, и Форсети чуть заметно кивнул. Почувствовав огромное облегчение, Один закончил: