Сергей Танцура - Чаша Одина

– Ничто не вечно, и уж тем более мир, – фыркнул Торкель.

– Ты прав – ничто не вечно, – кивнул, соглашаясь, Бьярн и встал. – Так не будем же терять время – его нам отпущено норнами не так уж и много: всего лишь одна жизнь!..

– Явился, наконец, – буркнул Брюньольв, когда Гейр в сопровождении Бьярна и Торкеля вошёл в скали. – Впрочем, я не в обиде: твои сведения принесли мне значительное богатство, да и девчонка, как мне известно, была очень даже симпатичная.

Херсир улыбнулся и молодецки пригладил усы.

– К сожалению, до Гунхильд я так и не добрался, – искренне вздохнул Ингард. – И коня своего я потерял; теперь он, скорее всего, скачет под седлом какого-нибудь пикта.

– Пикта? – удивлённо воззрился на него Брюньольв. – Что пикты делали в Финнмарке?

– Наверно, то же самое, что и мы – искали добычу, – развёл руками Гейр. – Когда я натолкнулся на них, они напали на меня как бешеные волки и едва не прикончили. От раны я потерял сознание, и это спасло мне жизнь. Похоже, они посчитали меня мёртвым и бросили в лесу, и если бы не ведьма-лопарка, подобравшая и выходившая меня, мы бы с тобой сейчас не разговаривали, вождь.

– И где же сейчас эти пикты? – стиснув кулаки так, что побелели костяшки пальцев, с натугой спросил Брюньольв.

– Варгамор 52 52 Варгамор – лесная ведьма, знахарка сказала, что они разбили свой лагерь в долине Урнеса.

– Странно, – протянул херсир, и его глаза неприятно сощурились, словно брали стоявшего перед ним Гейра в прицел натянутого лука. – Вчера сюда приехал Трюггви из Сундаля, и ни о каких пиктах в Урнесе он и слыхом не слыхивал.

– Я не лгу, – не отводя взгляда, процедил Ингард.

– Отец! – выступил вперёд Бьярн. – Если ты не веришь своему хирдману, то, надеюсь, поверишь своему сыну.

– Тебя там не было, – упрямо заявил Брюньольв. – А этот человек мне не сын!

– А если он станет твоим сыном, ты ему поверишь?

– Сыном?! – потрясённо воскликнул Брюньольв и откинулся на сиденье назад, чтобы лучше видеть обоих. – Ты хочешь…

– Да! – гневно оборвал херсира Бьярн и, повернувшись, отдал короткое приказание стоявшему у него за спиной Торкелю. – Да, отец! – когда Торкель, поклонившись, вышел, молодой норвежец снова повернулся к Брюньольву. – Я этого хочу! И сделаю это!

Гейр промолчал, продолжая спокойно стоять на месте. Он не собирался мешать Бьярну в его затее, понимая, что в предстоящей битве важен каждый человек. А каким способом он получит этого человека, было неважно…

Обряд был подготовлен по всем правилам. Во дворе от снега был очищен значительный участок, и двадцать землекопов начали упорно вгрызаться в мёрзлую землю. Им предстояло сделать шестиметровую траншею в рост человека так, чтобы сверху осталась полоска дёрна. Это была трудная работа, но совместными усилиями постоянно сменяющихся землекопов она была выполнена за день. Ингард знал, что Бьярн намерен делать дальше: издревле обряд прохождения под полоской дёрна совершался при заключении побратимства. Когда они с Бьярном выйдут с другой стороны траншеи, а дёрн при этом не обвалится, они будут считаться названными братьями, и тогда Гейр на полных правах войдёт в семью Брюньольва.

Утро следующего дня выдалось тихим и солнечным. Бьярн посчитал это хорошим предзнаменованием и ходил, довольно улыбаясь. Гейр был совершенно спокоен: его совершенно не волновало это испытание, их и без него в его жизни было предостаточно.

Наконец, настал назначенный час. Зрители собрались на выбранном месте, их круг стоял на достаточном удалении от траншеи, чтобы дёрн не обрушился от случайного сотрясения. Место обряда было окружено вехами из орешника, чтобы исключить воздействие злых духов. Теперь всё зависело только от чистоты намерений тех, кто решился совершить этот обряд.

Потянулись томительные минуты ожидания. Напряжение уже достигло предела, когда появились Гейр и Бьярн. Сын Брюньольва был излишне нервозен, и постепенно его волнение передалось и Ингарду. Подходя к спуску в траншею, он с удивлением обнаружил, что его руки начали слегка подрагивать. Спокойствие улетучилось, как дым, и Гейр вновь ощутил себя просто юношей, которому предстоит совершить нечто действительно важное, от чего зависит его судьба.

Бьярн робко коснулся его руки, и Гейр, ни секунды не колеблясь, крепко стиснул его ладонь. Благодарно кивнув, Бьярн задержал дыхание, как перед прыжком в ледяную воду, и они одновременно шагнули на покатый скат.

Этот путь – всего в шесть метров длиной! – показался Ингарду бесконечным. Свет померк, и возникло ощущение, что он уже никогда не зажжётся снова. Лишь светлое пятно впереди не давало им утерять нить реальности, и оно было единственной целью здесь, в Безвременье.

Они шли вперёд, шаг за шагом приближаясь к выходу, и впервые Гейр осознал всю значимость совершаемого обряда. Здесь, под тонким слоем дёрна, когда над головой нависают комья земли, сквозь которые пролезали белые, как могильные черви, корни, присутствие рядом с собой живого человека было решающим фактором, не дававшим утратить присутствие духа и удариться в слепую и бестолковую панику. Здесь действительно совершалось побратимство, не телесное или кровное, а гораздо более весомое – духовное. И когда Ингард с Бьярном вышли, наконец, на свежий воздух, норвежец долго ещё ощущал какую-то звенящую струну, связавшую его душу с душой Бьярна. Это было как очищение и даже больше – как второе рождение, и траншея играла в нём роль материнского лона.

Брюньольв приблизился к ним, и выражение его лица было невероятно серьёзным. Он посмотрел прямо в глаза Гейра и негромко сказал:

– Ты знаешь, что лгать родственникам – грех ещё больший, чем убийство. Поэтому подумай и скажи: твой рассказ – правда?

– Да, – выдержав его испытующий взгляд, твёрдо ответил Ингард.

– Хорошо, – кивнул Брюньольв, и Гейру показалось, что сделал он это с огромным облегчением. – Я дам на ваше дело пятнадцать больших сотен и отправлю ратную стрелу в ближайшие фюльки, чтобы и они присоединились к вашему походу. Надеюсь, мне не придётся жалеть об этом.

Гейр чуть заметно улыбнулся. Теперь ему будет с чем идти в Урнес, на встречу с воинством короля альвов.

Хутор догорал, бросая кровавые отсветы на истоптанный снег и взметая в ночные небеса столб густого чёрного дыма. Обычный, ничем не примечательный хутор, каких десятки раскиданы у фьордов и в долинах Фенноскандии. Сумарлиди не раз и не два проезжал за свою жизнь мимо таких же, обращая на них внимания не больше, чем на кротовые норы или муравейники – то есть никакого. И не знал, что часть, и немалая часть, этих хуторов принадлежит совсем не людям, а бонды, проживающие в них – никто иные, как альвы, о которых он слышал разве что в сказках.