Алексей Жарков - Избранные. Боди-хоррор

Леонид Николаевич испытывал потребность в немедленном отдыхе. Подопытный проспит до утра – доза подобрана с таким расчетом. Значит, можно отправиться в постель и вознаградить себя за бессонные ночи.

Завтра профессор намеревался заставить гомункула оживить приготовленных для него животных. Их трупы хранились в холодильнике – три тушки в разной степени разложения. Последняя так и вовсе была почти скелетом.

Леонид Николаевич разделся и с наслаждением растянулся на кровати. Так или иначе, он вплотную подобрался к цели. Даже если завтра ничего не получится, он на верном пути – в этом нет сомнений!

Уже засыпая, учёный вспомнил разговор с женой, состоявшийся незадолго до её гибели. Марта как раз закончила чтение английского романа под названием «Современный Прометей». Она считала главной ошибкой Франкенштейна то, что учёный вмешался в естественный ход вещей, нарушив законы природы. Леонид Николаевич с супругой был не согласен. Он полагал, что главному герою книги не следовало делать подопытного сильнее себя.

Сам он, во всяком случае, такой ошибки не совершит. Как только гомункул сделает своё дело, ему будет впрыснут раствор цианистого калия.

* * *

На столе лежало три трупа. Кролики. Сейчас они уже оттаяли и нестерпимо воняли. Пришлось смазать верхнюю губу ментоловой мазью, чтобы хоть немного заглушить запах гниющей плоти.

Леонид Николаевич положил первый труп на тележку и покатил её к клетке, где сидел гомункул. Тот выглядел спокойным и лишь временами издавал протяжные звуки, напоминавшие стоны пополам с бормотанием.

Профессор расставил вокруг клетки приборы, которым предстояло направить энергетические потоки по нужным каналам. Изобретения должны были дать гомункулу необходимую для воскрешения энергию, без которой даже «ген Иисуса» не мог вернуть мёртвых из небытия. «Всё-таки, уродец, сидящий в клетке, не Сын Божий», – усмехнувшись про себя, подумал ученый.

Конечно, если бы подопытный не был создан искусственно, а родился с подобным даром, ему не понадобились бы технические приспособления, но – увы! – он являлся лишь плодом эксперимента, и не самого совершенного.

Тем не менее, профессор рассчитывал на удачу. Надо было убедиться, что гомункул способен воскрешать. Вот только как объяснить ему, что от него требуется?

Леонид Николаевич установил тележку перед клеткой и накрыл тушку кролика специальной металлической сеткой.

Интересно, гомункул может говорить? Речевой аппарат у него человеческий, но позволит ли уровень интеллекта произнести заклинание? И сыграет ли это заклинание роль в процессе воскрешения? Обо всём этом профессор мог лишь догадываться.

У него был простой план, как заставить гомункула оживить кроликов. Но он, как и всё прочее, существовал лишь в теории.

Леонид Николаевич перенёс к клетке коробку и открыл крышку. Внутри шебуршился живой кролик, купленный утром, – маленький, серый и просто очаровательный. Глазки блестели, как бусины, усы слегка шевелились. Профессор взял его за уши и достал из коробки. Продемонстрировал гомункулу.

Существо заинтересовалось и приблизилось к решётке, неуклюже передвигаясь на непропорционально коротких ногах. Оно взялось за прутья и прижалось к ним лицом. Взгляд остановился на кролике.

Леонид Николаевич взял кролика на руки, как ребёнка, и начал гладить. Он наблюдал за реакцией гомункула. Минуты три тот не двигался, а затем раздвинул губы и изобразил жутковатое подобие улыбки. Раздался урчащий звук.

– Талифа, – проговорил профессор отчётливо.

Гомункул перевёл взгляд на него, но лишь на несколько секунд.

– Талифа, – повторил Леонид Николаевич.

Гомункул просунул руку между прутьями клетки и попытался дотянуться до кролика.

Учёный позволил ему прикоснуться к мягкой шёрстке животного. Подопытный неуверенно провёл по ней сначала в одну, потом в другую сторону. Издал удовлетворённый рык.

– Талифа! – настойчиво повторил Леонид Николаевич.

Он дал погладить кролика минут пять, а затем положил животное обратно в коробку. Подопытный издал разочарованный возглас и дёрнул прутья клетки. Не обращая на это внимания, профессор унёс коробку из зоны видимости гомункула.

Вернувшись, Леонид Николаевич придвинул столик с полуразложившимся трупом к самой клетке.

– Талифа, – сказал он. – Талифа куми.

Гомункул взглянул на тушку и брезгливо поморщился.

Профессор сделал вид, что гладит мёртвое животное. Теперь в глазах испытуемого появился интерес. Помедлив, он просунул руку и прикоснулся к трупу указательным пальцем.

– Талифа куми! – повторил Леонид Николаевич.

Гомункул устремил на него внимательный взгляд.

Учёный кивнул.

– Талифа куми!

– Та-ли-фа… – тихо проговорил гомункул.

Леонид Николаевич едва не подпрыгнул от радости: существо умело говорить!

Профессор начал включать приборы. Загудели генераторы тока, защёлкали реле, в воздухе быстро возникали магнитные поля. Учёный чувствовал, как волосы на голове медленно приподнимаются. Мощности нарастали, но требовалось, чтобы гомункул захотел воскресить кролика!

Подопытный тыкал пальцем в тушку и шевелил губами, словно беззвучно повторял слово «талифа».

Леонид Николаевич опустил последний рычаг. Затем схватил гомункула за запястье и насильно прижал его руку к сетке на столике.

– Талифа куми! – проговорил он, глядя дёрнувшемуся от неожиданности существу в глаза. – Скажи это!

– Талифа… куми, – проговорил уродец в клетке. Голос его прозвучал глухо, но это не имело значения.

– Он оживёт и будет таким же мягким, как и тот, которого ты гладил, – сказал Леонид Николаевич, убирая пальцы с запястья гомункула. – Пусть он воскреснет!

Похоже, подопытный отлично его понял, потому что прижал ладонь к сетке и, уставившись на неё, громко повторил:

– Талифа куми!

Лаборатория наполнилась грохотом. Воздух стремительно нагревался, и в нём возникло странное, едва уловимое человеческим глазом сияние. Оно разлилось по комнате, но затем начало аккумулироваться вокруг столика, где под металлической сеткой лежал труп кролика.

На глазах у Леонида Николаевича полуразложившаяся плоть начала восстанавливаться. При этом не наблюдалось никакого соблюдения закона о сохранении вещества: клетки появлялись из ниоткуда – возможно, из других, неведомых миров, или формировались ещё каким-то необъяснимым образом.

Вот уже исчезли трупные пятна, и кожа кролика приобрела естественный розовый оттенок. Очень быстро она начала покрываться шерстью.

Гомункул был в восторге. Его глаза горели, и он не убирал руку с сетки, продолжая повторять заклинание, видимо, полагая, что это ускорит процесс.