Татьяна Авлошенко - Время щенков. Хроники земли Фимбульветер

– Гельдрик пропал. Полчаса назад я предложила ему сливок, но он не отозвался. А прочее – дело стражи. Найдите его, ведь за что-то вы получаете жалование! И уберите наконец вашу мерзкую собаку!

Вестри, обнюхивающий подвальное окно, оглянулся и неуверенно махнул хвостом.

– Да он в подвале застрял.

Опустившись на колени рядом с Вестри, Герда заглядывала сквозь прутья.

– Черный, да? Там он. Киса-киса! Не бойся, сейчас тебя достанем.

Герда уверенно отодвинула задвижки на решетке и скользнула в узкую щель.

– Кто это?! Как она смеет?! – хесса Кёб задохнулась от возмущения.

– Котик! – доносилось из подвала. – Ну как же ты так? Сейчас… Ой!

Черное взлохмаченное чудище вылетело из окошка и, сшибив одну из украшающих крыльцо ваз, выбило дверь и скрылось в доме. Хесса Кёб, окинув собравшихся гневным взглядом, последовала за любимым котом.

Я помог Герде выбраться из подвала. Не знаю, сколько веков там копилась пыль, но моя радость собрала ее всю.

– Там какие-то короба стоят, – принялась рассказывать кошачья спасительница, энергично отряхиваясь, – он между ними провалился, вылезти не мог. Странно, что не мяукал. Испугался, наверное. Цапнул меня, – Герда быстро слизнула кровь, выступившую из четырех длинных царапин.

– Куда?! Куда руки грязные в рот тянешь? – уверен, что Гудрун наблюдала трагедию с самого начала, но вмешаться решила только сейчас. – Идем к нам, умоешься, почистишься. Ты чья? Флорансы ученица? Зря ее ведьмой зовут, настоящие ведьмы тут другие.

Когда я некоторое время спустя провожал Герду до угла (дальше она не разрешала), черный котище хессы Кёб снова восседал на подоконнике. Окружающий мир ему по-прежнему сильно не нравился, кот презирал его. Чего орать, если из плена пыльных коробов его достойны освободить разве что Девять Драконов?

Я указал на черного Герде, и моя радость тихо рассмеялась.

Хороший сегодня выдался день.

– У нашей милейшей соседки горит свет, – сказала Хельга, наклоняясь с кресла к окну. – Когда я завтра выйду на улицу, хотя бы и на рассвете, она словно случайно окажется на крыльце, и я снова услышу, что распустила прислугу и пса, который несносен и уродлив, что мой брат бездельник, который связался фунс знает с кем, а мы еще и принимаем эту наглую девку в нашем доме. А если как-то удастся улизнуть, хесса Кёб явится к Гудрун занять соли, потом горючий кристалл, потом еще чего-нибудь.

– И Гудрун ее не прогонит? – удивился Оле. – Давай я встречу старую кислятину. Уж я-то ей ответить не постесняюсь.

– Не стоит. Тогда в следующий раз к списку обвинений прибавится муж-грубиян.

– Как хочешь. Все равно мы все будем жить долго и счастливо.

– И не иначе!

– Кстати, о девчонке. Слишком уж умело влезла эта Герда в чужой подвал, не спросив разрешения. Говоришь, она из приюта? Не самое благостное заведение в Гехте. Кто там заботится о детях и присматривает за ними? И чему учит?

– Капитан, не лезь. Можешь одним словом всю жизнь девочке сломать. Она сейчас как дикий звереныш: хорошо умеет выживать, а жить с людьми – нет. Ни манер, ни понятия об этикете, но она быстро учится и получше нас знает, что хорошо, а что плохо. Славная девочка.

– Точно, Хельга?

– Точно.

– Хочешь взять ее под свое покровительство?

– Уже взяли.

– А Ларсу не рано?

– Если они встретились, то, наверное, нет.

– …Сто сорок ступеней ведут на вершину башни.

– И там томится в заточении прекрасная заколдованная принцесса?

– Нет, там по своей воле живет слепой Пер. Он разговаривает с горгульями и узнает людей по шагам и дыханию. Вы познакомитесь, он запомнит тебя и уже никогда не ошибется, даже если ты будешь приходить сюда без меня.

– Без тебя не буду.

Что-то странное было в голосе Герды, обычно веселом и чуть насмешливом. Я оглянулся, но ученица Флорансы спокойно и заинтересованно смотрела мимо меня на витки уходящей вверх лестницы.

– А еще Пер звонарь и часовой мастер. Лучший, наверное, во всей земле Фимбульветер.

– А почему он живет в башне, а не в своем доме?

– У меня нет собственного дома.

На галерее, куда выходят двери от мастерской и комнаты Пера, стоял сам старый звонарь.

– Добрые люди из храма Леге вырастили меня и заботятся сейчас, но разве должен человек, способный прокормить себя сам, требовать от других слишком много? И вот теперь старый бездельник Пер день и ночь сидит на башне, отмеряя время и поджидая гостей. Здравствуй, Ларс Къоль. Здравствуйте, хесса… – Пер с улыбкой протянул руку.

– Герда, – завороженно глядя на старика, ученица Флорансы протиснулась мимо меня и обеими руками сжала ладонь Пера. – Герда из приюта Благого Берне. А вы действительно сирота?

– Да. Я калека, и потому меня оставили на пороге храма милосердного целителя Леге.

«Целительницы», – чуть не поправил я. Иногда вдруг вспоминаю, что Леге, Хустри и Берне – Драконессы.

– И вы сумели стать звонарем?

– Однажды я услышал, как колокол отмечает очередной час. И подумал: если время все равно нельзя увидеть, то почему бы слепому не спознаться с ним поближе?

– А можно… – тихо попросила Герда. – Можно я попробую ударить в колокол?

Пер виновато развел руками.

– Нет. Время еще не пришло. И удар должен получиться сразу. Этому учат очень долго, там, внизу. Как держать веревку, как раскачивать язык колокола. И какой звук когда нужен городу. Это зависит от очень многого. Но если, когда вы будете проходить мимо колокола, вы погладите его, ему будет приятно. И собачкам тоже. Там на смотровой площадке. Не бойтесь, собачки не обидят вас. И приходите чаще.

Пер сделал широкий гостеприимный жест, указывая на узкую лесенку, ведущую к колоколу и выше, на смотровую площадку.

– Собачки? – шепотом спросила Герда. – Он что, на колокольне псарню завел?

– Нет, это Пер горгулий так называет.

Колокол гордо выпячивал гладкий бронзовый бок. Мы с Гердой приложили ладони одновременно. И холодный металл ответил. Наверное, он просто вибрировал от недавнего звона, но казалось, что гладкое бронзовое тело подрагивает от удовольствия, радуется теплу и ласке.

Вверх от колокола ведет узкая лесенка, огороженная только прозрачными перильцами. Впечатление, будто лезешь прямо по небу. Вспомнив, как сам впервые полз по этим жердочкам и как однажды ночью спускал вниз Хельгу (наверх она взлетела, не ощущая ничего, кроме гнева на непутевого брата и тревоги за него же), я примерился помочь Герде, но моя радость уже лихо карабкалась по ступенькам. За перила она хваталась лишь одной рукой, второй как-то умудрялась одновременно придерживать подол юбки и концы наброшенной на плечи шали.

У люка, ведущего на смотровую площадку, я задержался. Раз уж Герде хватило смелости одной забраться по лесенке, то не стоит мешать ей и на самом верху. Пусть все увидит сама. Только услышав восхищенный ах, я выбрался в люк.