Татьяна Авлошенко - Время щенков. Хроники земли Фимбульветер

– К преступлениям и их раскрытию это не имеет никакого отношения. Но я тоже тебя люблю.

Вот так. На службе сестра со своим благоверным могут лаяться как угодно, но на отношение их друг к другу это нисколько не влияет.

– Оле, приведешь?

– Ну не Михелю же поручать.

Когда Оле проходил мимо Хельги, она не глядя протянула руку. А Сван уже делал навстречу тот же жест. Зацепились согнутыми указательными пальцами, подержались и отпустили. Такая привычка появилась у них прошлой зимой, когда Оле стал наконец женихом Хельги. И я ни разу не видел, чтобы их руки не встретились.

Хельга двумя перстами приподняла за рукоять один из лежащих на столе знакомых ножей. Хоп! – и удерживает его уже за лезвие. Раз! Рукоять легла в ладонь обратным хватом.

– Ларс, ты давно знаком с этой девушкой?

– Спрашиваешь как сестра или как прознатчик?

– Ты знаешь.

– Сегодня утром впервые увидел. У дома Кори действительно была хлына?

– Доктор Трюг говорит, что обычным оружием таких ран не нанести.

Теперь и я вслед за сестрой могу сказать «Мне это не нравится».

– Хельга, а хлына на людей часто нападает? Не то, что «берегись ночью один ходить», а чтобы точно говорили, где, кого схватила, ну, понимаешь, имена… Торгрим при мне ни разу ничего подобного не записывал. Может, раньше было, тебе ничего не рассказывал?

Сестра нахмурилась.

– Имена… Не помню. Я сегодня в первый раз увидела, что она может натворить. В Университете младших стращали, но никогда не говорили ничего конкретного. Но про хлыну все знают, рассказывают.

– Про Догадливого Нильса и его ответы королевской дочери тоже все знают. Только нет у Хрольва Ясного ни предка такого, ни родича.

– Ларс, раны от когтей горгульи я теперь узнаю безошибочно.

– Да я не о том! Хотя и об этом тоже. Все думали, что они не принадлежат нашему миру…

– А про хлыну думают, что она есть, а на самом деле нет?

– Слушай, Хельга, а может она один раз наедается, а потом на двадцать лет в спячку впадает?

– Фунс ее знает. Ларс, ты ж наверняка хроники смотреть будешь. Скажешь, если найдешь чего-нибудь. Или не найдешь.

– Надо еще старого Пера спросить. Он же дольше всех в городе живет, должен знать. Я пойду?

– Иди, хронист, иди.

Вошедший в комнату Оле тяжело опустился на табурет.

– Плохие дела, Хельга.

– Что случилось?

– Не допросишь ты их уже. В камере лежанки стоят каменные, ну ты знаешь. Они с одной тюфяк сняли и с двух сторон об углы. Холодные уже. Крови натекло, много…

Нож, вывернувшись из пальцев Хельги, упал на стол, ударившись о лезвие другого. Звук был совсем тихий, но главный прознатчик Гехта и капитан стражи невольно взглянули на ножи. Совсем обычные, с широким лезвием и ухватистой рукоятью, годные и в доме, и в дороге, кузнецы продают такие не спрашивая, зачем понадобился. Только у обоих на рукоятях прямо под странным отверстием на перекрестье вырезано изображение дракона.

Посреди двора Оле Сван плясал с двумя клинками. Он то двигался медленно, словно нехотя, и стражнические палаши замирали в его руках, а то вдруг начинал стремительно вертеться, подскакивать, припадать к земле, и острые боевые клинки сходились и расходились, мелькали в опасной близости от обнаженного торса Свана, хищно устремлялись вперед, неся гибель воображаемому противнику. Они не казались чем-то самостоятельным, отдельным от Оле, нет, они принадлежали его телу как… как когти Дракона, черного воина Троппера или беспощадного Дода. И потому, наверное, было в пляске Свана нечто нечеловеческое, запретное, пугающее и завораживающее.

Оле взмыл вверх, согнув в колене одну ногу, и резко, на выдохе, опустил оба палаша. Враг, кем бы он ни был, повержен.

Теперь Сван стоял расслабленно, уперев палаши в носки сапог и, запрокинув голову, мечтательно смотрел на небо. Может быть, мне удастся проскочить в дом незамеченным?

Я уже взялся за дверную ручку, когда сзади раздалось ласковое:

– Ларс, а Ларс.

Пришлось сигать вбок прямо через огородку крыльца.

Взгляд торопливо обежал двор – чем защищаться? Но сегодня Оле решил проявить милосердие и бросил мне один из своих палашей. Не заботясь о том, смогу ли я его поймать.

Можно было бы сказать, что я прыгнул за оружием как барс, но житель заснеженных гор существо ловкое и грациозное. Зато Сван точно лез разъяренным медведем. На этот раз он не стал начинать поединок всякими уловками и хитростями, а отмахивал простую «снежинку» – по два удара с разных сторон в ноги, в корпус и сверху. Ничего сложного и непредсказуемого, но Оле вертел палашом с такой скоростью, что о контратаке и думать было нечего.

Закончив со «снежинкой», Сван вдруг дал слабину, раскрылся, но это была ловушка. Стоило мне уйти в выпад, как палаш Оле прижался к моему около гарды, клинок словно оборачивался вокруг клинка. Одно движение кисти, и я буду обезоружен. Разгадав коварный замысел капитана, я отдернул палаш.

Клинок Оле тут же клюнул меня в грудь, пришлось откидываться назад.

– Сделать ремень сумки чуть пошире, – раздумчиво заметил Сван, – и будет неплохая защита. Ты почему без шпаги ходишь?

Дивный вопрос. Оле сам не позволял мне брать оружие, потому как сразу найдется много желающих проверить, как я им владею. Стражники, бывшие солдаты, да и оружейники не любят воображал, таскающих с собой клинки, но не умеющих толком за них держаться.

– Ты же сам говорил…

– Говорил, а теперь ты и без оружия нарываешься, – Оле игнорировал выставленный мной верхний блок и снова наметил прямой укол в корпус. – Руку.

Это означает, что надо перекинуть палаш из правой руки в левую. Сван говорит, что фехтовать надо уметь с обеих, «мало ли что случится».

На то, чтобы поменять руки, нужна какая-то доля секунды, но Оле воспользовался моей заминкой. Быстрый скользящий шаг мимо, странное движение руки и… Разлетевшиеся волосы мешают смотреть.

– Вот так. Что ты вообще из-за своей челки видишь?

Понимаю теперь, почему стражники так коротко стригутся. Но Оле-то, Оле! На шагу одним незаметным движением перерезать кожаный шнурок!

Бой был проигран. У меня и раньше-то против капитана Свана шансов не было, а уж теперь… Я из гордости еще поотбивался от лихо скачущего вокруг Оле, но проклятые лохмы при каждом повороте лезли в глаза, и вскоре намеченные рубящий удар в плечо и укол в колено зачислили меня в ряды «условно павших».

– Ларс! – горестно возгласил Оле, отступая и поднимая к небесам палаш. – Сколько раз я показывал тебе эту защиту? Что ж ты позоришь мои седины? Особенно перед девушкой.

– Будто Хельга раньше не видела, как ты меня гоняешь.

– Это не Хельга.

– А кто?