Игорь Соловьев - Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 2

«Неуместно, неуместно!» – кричал внутренний голос, но приказать ему было все же трудно. Наконец, напряжение все же взяло верх над минутной слабостью, и Давид, собравшись, вклинился между Фридрихом и Хайнцем, войдя в коридор.

Еще через несколько минут (коридор, видимо, вновь замедлил время) он оказался на улице. Самым подозрительным ему показался плешивый, и Давид осторожно последовал за ним, уже, впрочем, чувствуя утомление.

Жаль только, далеко он пройти не успел – лишь свернув за угол, плешивый быстро осмотрелся, крутанулся на месте – и его черты расплылись, окутанные черным дымом. Он превратился в сплошной призрачно-черный дым и улетел, перемахнув через ближайший дом.

Осло производил впечатление, сходное с новым имиджем Альбины – броский, многоцветный, и какой-то нелепый. Нет, Анджела сама одевалась в разноцветную одежду, но даже за такой внешней небрежностью стоит как минимум приблизительный расчет сочетаемости. Альбина, надо думать, просто решила взять все подряд, лишь бы понеобычнее. Вот и тут так же.

С одной стороны, много, как и в Королевстве, классики. Но при этом все дома разноцветные, как будто их планомерно так и раскрашивали, тщательно стараясь не повторяться в цветах. Некоторые так вообще пестрели радугой, и полным-полно странных форм – были дома в форме ведра, торта, куска сыра, яблока, кресла, чьей-то головы, был дом круглый, треугольный, трапециевидный, дом с рогами и даже дом в виде задницы, хотя Анджела сначала подумала, что это персик. А может, это и был персик? Неважно. В общем, Осло вызывал то смех, то недоумение, однако странная деталь бросилась в глаза – нигде не было видно флагов, что сильно отличало Норвегию и вообще Союз от того же Парижа, где флаги Франции и Королевства встречались довольно-таки часто. Встретить их должны были в парке скульптур, и все трое рыцарей шли мимо статуй, изображающих разных людей, то размахивающих руками, то смеющихся, то разъяренных, то занимающихся сексом. Натурально, с подробностями, причем более крупный монумент изображал двух женщин за этим занятием, потом – мужчин, и только потом – мужчину и женщину. Альбина опустила глаза буквально себе под ноги и так дальше и шла, что заставило Анджелу хихикнуть. Но вообще, это, конечно, через край. И меж тем, по парку гуляли люди с детьми, периодически что-то громко и требовательно восклицающими и тыкающими пальцами во все стороны. Совсем здорово. Человек, их встречающий, оказался невысоким улыбчивым полным коротышкой с розовыми волосами. – Привет! – крикнул он еще издалека, – я Ларс Гюставсон, на волосы не обращайте внимания, маскировка. Впрочем, вижу, вы и так знаете, как тут положено выглядеть. – Положено? – удивилась Анджела. – Ну да. Серый скучный вид, знаете ли, уже повод заподозрить вас в фашизме.

– Фашизме?

– Ну, так называли себя диктатуры века Возрождения. Типа «все вместе, все одинаковые». Вот здесь и решили, что нужно разнообразие, и если его у вас не хватает, то вы, возможно, фашист. Кстати, если что, говорите всем, что вы спите втроем. – За… зачем? – Альбина буквально опешила. – Ну как… Просто вы – Жан, я правильно запомнил? – Ну да… – Жан. Вот вы – белый мужчина. С этим могут возникнуть вопросы. Во-первых, вы и так должны представить доказательства, что не являетесь притеснителем и угнетателем, это довольно муторная процедура. Во-вторых, вы занимаете последнюю очередь в обслуживании. Позитивная дискриминация, сами понимаете. Вина за эпоху викингов и угнетения, которому они подвергали остальных. Если что, говорите, что вы работаете за бесплатно с целью компенсации вины. Впрочем, вам еще повезло, что вы не гражданин… Хм. Так вот. Вы – Альбина, так я понял? Да. Так вот, вы, конечно, женщина, это хорошо. Разнообразие в визуальном выражении – тоже. Да, лучше избегайте мигрантов – их сейчас немало, Султанат снова собирается воевать с Халифатом, вы же понимаете… Так вот, лучше избегайте попадаться, сопротивление запрещено, вы только имеете право выразить несогласие на сексуальный акт. Потом насильник, если суд сочтет вину доказанной, встанет в очередь в тюрьму. Дело в том, что они обычно выбирают частичное отбывание – по выходным или наоборот, по будням… Ну, там неплохо отдохнуть, бассейн, игры, тераном. Но могут сослаться на срочные дела, конечно. Да, в общем, вам, конечно, заплатит компенсацию государство. Поверьте, щедрую – не зря же налоги у нас доходят до восьмидесяти пяти процентов для богатейших… А если вам хватит глупости отбиваться, или, не приведи Хаос, покалечить насильника, тогда вычтут уже с вас, и тюрьмы тоже будет не избежать. Впрочем, все это так, только если насильник из числа мигрантов. Если белый… хотя, здесь это редкость. Ну а вы – Анджела? Ну, вам будет легче и проще, само собой. Вы все же из Африки, можете рассчитывать на бесплатные услуги в сетях питания, транспорте и исцелении… – Да я сама целитель… – Ну, надеюсь, это вообще не понадобится. – Ага. Ну это я так, болтаю, выговориться давно хотел. Собственно, я тут уже вывел нескольких подозрительных типов. Нет, конечно, вряд ли тут много у кого дела с мафией Королевства, но торговля изрядная. В общем, есть ряд высокопоставленных чиновников, имеющих определенную, как мне доводилось слышать, связь с некоторыми сделками… Есть Магнар Энгебретсен, есть Агнета Лёккен, есть еще Петра Петерсен… В общем, эти трое – самые подозрительные, из того, что я слышал. У нас они, кстати, непуганные, так что можно, пожалуй, не только следить, но и надавить – расскажут как миленькие. Тут народ такой… Знаете, еще со школ. Сначала говорят так: делай, что хочешь, стой на ушах. Кстати, учителей увольняют и заставляют платить штрафы, если ребенок пожалуется и скажет, что его принуждают к принятию чуждых ценностей, стереотипов и так далее. Дисциплина так вообще ругательство того же плана, что и «фашизм». Вообще, такое ощущение, что со штрафов собирают не меньше, чем с налогов. И на распределении кто надо не бедствует. Плюс, многочисленные детские приюты – там-то и обрабатывают сознание. Новое поколение такое, оно чутко ловит сигналы. Если ты перед ними обязан – читай, старше по возрасту и сам скандинав, тебе, конечно, сразу укажут твое место во всех возможных выражениях. Ну а если ты из меньшинства какого, особенно национального, то, конечно, будут помалкивать, кивать и улыбаться. «Скандинавия говорит „ДА“», так принято выражаться.

– А откуда так много детей в приютах? – тревожно спросила Альбина. – А из семей забирают. За абьюз, насильственное привитие нетерпимых принципов, биготрию, ну и так далее. Ну, например, у моих знакомых забрали сына и дочь, 4 и 5 лет, угадайте за что? – Отшлепали? Дали подзатыльник? Громко ругали? – предположила Анджела наиболее вероятное. – Как бы не так. Сказки читали вслух. Соседка услышала. Про «маленькую царевну и деревянного солдатика». Кто-то нашел, видимо, в недрах библиотеки экземпляр, или по наследству. Так вот – нельзя детям прививать гендерные стереотипы. С садика и школы обращаемся только «оно» и «нечто». Заметили, что по многим трудно понять, какого они пола? – Ну да… – В чем и дело. Так что с обращениями поаккуратнее тут. Да, так вот правильные сказки – про жирафов-гомосексуалистов, воспитывающих усыновленного крокодила-инвалида. Только так. Ну, у других ребенка отобрали за его жалобу – не хотели покупать летательный диск, а ему уже 10 лет. Абьюз и моральное угнетение, причинение негативных эмоций. Альбина как-то странно потупилась и замолчала, Жан тоже. Анджела покрутила пальцем у виска. – Чего они этим хотят добиться-то? – Вы меня спрашиваете? Да я тут с ума скоро сойду, шестой год, вы представляете?! Наверное, хотят, чтобы все были как вон то «нечто» – он указал на неопределенное полноватое существо в мешковатых штанах и сине-зелено-красными волосами. Из-за полноты и скругленности черт действительно было нельзя сказать, парень это или девушка. – Нет, воля ваша, я поеду в Центральную Африку. К Чародейке, на границу. Черт, да даже на Север. Все отказывают, говорят, сиди, следи. Ладно, пожаловался и хватит. Пойдемте, что ли, накормлю да за дело… – …Да, тут ведь что, – болтал на ходу неуемный Ларс, – мое дело вас предостеречь от всяких весьма возможных для не знающих специфики, так сказать, региона, действий. Здесь куда легче попасться на каком-нибудь нарушении этического плана, чем местным спецслужбам. Их, на деле, почти что нет. А зачем они? Официально мы тут всем друзья, за народом следит куча комитетов, комиссий и организаций, а за чиновниками следить… да зачем им это? В стране средний налог шестьдесят процентов, все распределяется как надо… Плюс есть мигрантские патрули. – Это как? – не поняла Анджела. – Это очень просто. Сначала директор одной школы приказал убрать флаг Союза и Норвегии, чтобы не вызывать негативных эмоций у приезжих. Ну, это давно было, до вашего рождения еще. Теперь вот приняли на законодательном уровне, лет десять как. Потом епископесса Бротен предложила демонтировать кресты с церквей и запретить открытое ношение крестов – ну, кто еще верующий остался. – А полумесяцы тоже? – впервые заговорил Жан. – Ну что вы! Как можно подумать! Нет. Возникли специальные патрули из иммигрантов, они следят за действиями местных. Ну, чтоб символики неподобающей не было, чтоб прилюдно не целовались… – Что, тоже нельзя?