Алексей Арутюнов - Туман мира

Очень скоро Альберт обратил внимание, что теряет силы в размышлениях над новым вариантом правды, и это заставило его снова искать разговора с Вильямом. Последний был занят почти всегда, но непонятным для Альберта образом нередко появлялся сам в нужное время.

– Вильям, меня беспокоит один момент. Недавно я снова размышлял над тем, что упустил в своем Мире: что именно мне нужно было сделать. Очень долго я нахожусь в таком состоянии, что вопрос есть, а ответа нет. Даже не знаю, ближе я к этому ответу или все дальше от него.

Сложно объяснить… Я уже давно в этом Мире, а мой Мир для меня утрачен почти безвозвратно, и, несмотря на присутствие у меня краткосрочных целей в этом мире, я по-прежнему не понимаю, для чего я…

Но речь даже не об этом. Если я не могу найти ответ на этот вопрос, может ли быть, что и нет никакого ответа? Например, потому, что сам вопрос – лишь случайное произведение моей психики. И больше ничего. Может, у меня и не было никакой особой роли. Но я так зациклился на этой идее, что сам разломал свой Мир?

– Случайное произведение психики? Такое бывает?

– Пусть даже не случайное. Скажем, не имеющее внешнего источника. Допустим так: я неосознанно придумал себе, что Мир или Бог ждут от меня чего-то необычного, так как не нашел иного способа сделать себя вечным? То есть весь этот поиск – просто попытка сделать страх смерти не таким острым.

Настала очередь Вильяма пытаться понять, о чем речь.

– В моем Мире все боятся смерти. И все так или иначе пытаются задержаться в этой жизни. Кто-то сохраняет частицу себя через детей, кто-то через известность, след в истории или что-то подобное. А я каким-то образом нащупал другой способ побега от смерти.

– Побег от смерти… — Вильям задумался на какое-то время, – Формулировка, заслуживающая внимания. Что ты имеешь в виду под этим высказыванием? – и продолжил, не дав Альберту времени на ответ, – Лично мне кажется, что «побегом от смерти» можно назвать какие-то необдуманные, неконтролируемые и трусливые действия, порождаемые паническим страхом смерти.

Так в твоей голове возник тревожащий тебя вопрос?

На пару секунд Альберт задумался. Такое определение «побега от смерти» отклика в нем явно не находило.

– Думаю, нет.

– Это прекрасно. А то я уже стал думать, что имею дело с пугливым малым, который от страха не способен контролировать ни себя, ни свои намерения… Я же ошибался, да?

– Да…

– Хорошо. Раз ты все-таки способен контролировать себя, обсудим твои предположения серьезно. И использовать при этом мы будем не те формулировки, которые сами по себе пропитаны безысходностью, а те, которые более четко передают суть вещей.

А потому у меня к тебе снова вопрос: прежде чем приписывать себе столь нелестные и сомнительные подвиги, достаточно ли подробно ты разобрался в сущности такого явления как страх смерти?

– Мне кажется, страх смерти – вполне понятное явление.

– Ты сильно заблуждаешься, полагая, что понимаешь страх смерти. Не разделяешь его, а именно понимаешь. Могу предположить, что ты, как и многие другие, боишься смерти слепо, боишься так необдуманно, что гонишь от себя любые мысли, с ней связанные. И ни разу не пытался рассмотреть свой страх внимательнее, распробовать его.

– Вильям, едва ли я что-то потерял от этого. Рассмотрю я этот страх или нет – меня ожидает та же участь, что и всех остальных.

– Прежде всего, в этом случае тебя ожидает другая жизнь. Другой уровень понимания. И надежная защита от заблуждений.

Расскажи мне о том, что именно, на твой взгляд, пугает человека в смерти. А чтобы тебе было проще, в качестве примера возьми… – Вильям сделал вид, что задумался на секунду, – самого себя.

Альберту никогда не хотелось ворошить эту тему. И поэтому заготовленных ответов у него не нашлось. Будто заранее зная, что собеседнику понадобится время, Вильям спокойно откинулся в кресле, не пытаясь делать предположения за Альберта.

– …Думаю, в смерти, в первую очередь, пугает тайна. Тайна, которая связана с этим явлением – человек же очень мало знает о смерти.

Вильям, изобразив удивленное одобрение, медленно закивал:

– Не лишено смысла! Человеку, действительно, достоверно неизвестны цели или причины того, что его жизнь конечна. Случайная ли это оплошность материи, или так было задумано кем-то или чем-то, не менее загадочным, чем сама смерть.

Но ведь помимо этой загадки в мире существуют миллионы других. Об их существовании знают, некоторые даже пытаются разгадать, но сами по себе они никого не пугают. Любая тайна, разумеется, может быть связана с опасностью. Но пугает в данном случае не тайна, а именно сопутствующая ей опасность. Тайна же, если что-то и вызывает, то точно другую реакцию: любопытство, желание получить разгадку. Разве нет?

– Пожалуй.

Альберту понравилось тонкое опровержение высказанной им версии, кроме того, он уже подготовил еще ряд вариантов, оспорить которые было сложнее:

– Если не тайна, то страдания. Пугают предшествующие и сопутствующие смерти страдания. Или даже страдания после смерти.

– Страдания физические в твоем Мире или психические в обоих наших Мирах, разумеется, могут пугать. Но разве страх страданий и страх смерти – это одно и то же? Разве каждой смерти сопутствуют страдания?

– Но даже если страх перед страданиями – это не страх смерти, он же все равно никуда не девается?

– Верно, только рассматривать страх страданий, предшествующих смерти, нужно, скорее, наряду со страхом всех других страданий. Имеющих место в течение жизни. Но не как часть страха смерти. Страх тех страданий, с которыми ты сталкиваешься в жизни, пугает тебя так же сильно, как и неотвратимость смерти?

– Нет, – признался Альберт.

– Что же касается страданий после смерти – это что-то интересное. Откуда это в твоих мыслях? С чего ты решил, что после смерти человека ожидают страдания, если сама смерть, равно как и состояние после смерти, является неразрешимой для человека загадкой?

– Мы же не можем исключать этого…

– Не исключать что-то и что-то предполагать, испытывая по этому поводу реальный страх – это разные вещи. Ты же не готовишься всерьез к тому, что после смерти тебя ожидает полная свобода в самых невероятных для человека смыслах или же, например, бесконечные наслаждения?

– Да. Не готовлюсь. Возможно, это особенности мировоззрения того общества, где я прожил жизнь. В великой книге, которая написана, согласно истории, частично учениками сына Бога и частично пророками, – я рассказывал о ней – упоминается, что человек за его грехи после смерти отправляется в место, полное боли и страданий. Причем прожить жизнь без грехов… как бы… не получается. Как ни старайся. Хотя и есть способы получить прощение, многие в нашем Мире испытывают серьезную тревогу по поводу своего состояния после смерти.