Владимир Колосков - Разгром

Зацепившись лапками за кальцинированный выступ, Мельхиор обернулся крыльями и вслушался в идущий под его головой разговор. Говоривших было трое. Редкий, древний язык, язык не этого мира. Волшебник, никогда не покидавший пределов посюстороннего, не слышал его со времен обучения. Не позабыл ли он его? Нет. Пока говорившие не декламировали од и не углублялись в вопросы философии, понимать их речь было нетрудно.

Первого звали Пепел, второго – Космы (Мельхиор прозвал его Косматым), третьего – Вельхфрунг (Мельхиор не знал, что значит это слово и значит ли оно что-то вообще, в конце концов, не все обязаны иметь говорящие имена). Все трое сбросили покровы иллюзий, под которыми волшебник видел пришельцев в городе. В пещере под городом они чувствовали себя в безопасности. Серые, нечеловеческие головы пришельцев нелепо торчали из дорогих одежд. Пепел и Вельхфрунг были одеты по моде. Пепел щеголял в знакомом белом халате и белой чалме горожанина торгашеского сословия, а Вельхфрунг, как нахохлившийся попугай, нес на себе шелка и злата высшей знати. Косматый, напротив, был облачен в диковинный наряд из чешуи и кожи, расшитый слюной пауков. В городе он был бы слишком заметен, поэтому вряд ли его владелец часто выходил из пещеры, разве что ночью.

– Семьдесят тысяч в городе, – отчитывался Пепел, – тридцать тысяч под стенами, еще несколько тысяч в дороге. Этого будет достаточно для жрицы.

– Для великой жрицы никогда не достаточно, – отрезал Вельхфрунг, – как и для Вечного.

– Она не забывает неудачи на сапоге, – заметил Косматый. – Пора бы перерасти прошлое.

– Она перерастет, когда убийца племянницы будет найден, – ответил Вельхфрунг.

– Убийца до сих пор не найден? – спросил Косматый. – Хотя если бы он был найден, вы бы пели об этом, как на рождении.

– Не найден, – равнодушно ответил Вельхфрунг. – Им никто не занимается, все готовят предстоящую жертву. Потом вернемся и к нему. Правосудие – это месть, месть – это долг, а наш род платит по долгам.

Иерархия говорящих не показалась Мельхиору ясной. Пепел был исполнителем, возможно высокого ранга, но каковы отношения Вельхфрунга и Косматого? Сначала Вельхфрунг взял лидерство. Косматый не обладал подавляющей силой и аристократическими замашками Вельхфрунга, но на словах не уступал ему. Их отношения были в большей степени горизонтальными. Мельхиор почесал себя коготком за ухом (одно из немногих удовольствий, доступных летучим мышам). Всегда сложно бороться с обществами без четких иерархий: отрубишь одну голову – на ее месте девять новых, и каждая сама по себе.

– Как дела у шаха? – спросил Косматый.

– Все хорошо. Совет визирей наш, никаких подозрений ни при дворе, ни в городе. Ждем завтрашнего дня, – ответил Вельхфрунг.

– Я жду только послезавтрашнего, – проворчал Косматый, у которого все давно было готово. – Слышал, у вас появились нежданные гости?

– Занимайся тем, что под землей, а под луной мы сами разберемся, – не поддался Вельхфрунг, но все же решил попотчевать Косматого крупицей сведений: – Завтра гость будет у шаха. Шах хочет использовать его, тут и мы посмотрим, что с ним можно сделать. Вплетем его узелок в наше кружево или бросим в костер.

У Мельхиора закралось подозрение, что сейчас пришельцы говорят про него, но нельзя быть уверенным. Люди часто принимают на свой счет то, что не имеет к ним ни малейшего отношения. Всем знакомое заблуждение человеческого ума хорошо известно и волшебнику. Пришельцы говорят намеками, лишь им понятными в точности. Речь у них могла идти про кого угодно, но подозрение стоит оставить.

Трое собеседников замолчали. Они долго стояли без движения, как никогда бы не стали стоять люди. Они ждали. Чего? На секунду, когда Мельхиор моргнул, ему почудилось, что пещера не то, чем кажется, что все кругом хитро задуманная иллюзия. Произнести бы Истинное видение, но из летучей мыши он никогда не колдовал таких сложных заклятий. Кроме того, пришельцы имели ярко выраженную магическую природу и могут заметить постороннее колдовство.

– Она здесь. Жрица, – тихо проговорил Вельхфрунг.

«Так вот что это было, – догадался Мельхиор, – это открывался проход, через который прошла жрица, и тогда иллюзию чуть подернуло».

Тем временем Пепел встал на одно колено и положил лоб на второе, а Косматый с Вельхфрунгом склонили головы. В пещеру вошла та, кого называли жрицей. Ничего такого уж великого Мельхиор в ней не увидел. Еще более странный наряд, чем у Косматого: длинный плащ из кишок крупных грызунов, короткий посошок в духе египетских. Лицо… Мельхиор понял, что с трудом различает мужские и женские лица пришельцев, поэтому красива была жрица или нет, судить не мог.

– Все готово к великой жертве, – поднял голову Косматый, но жрица сделала ему знак молчать.

Она неуверенно обернулась, прошлась взглядом по стенам, скользнула глазами по летучей мышке и подняла за подборок Пепла.

– Разведка города нашла незнакомца?

– Еще нет, – ответил Пепел, поднимаясь на ноги, – это задание не относилось к важным. Он видел только меня. Прикажете сосредоточиться на нем?

– Нет необходимости, дурачок. Он уже нашел нас. – Последнее предложение великая жрица выкрикнула с силой, которую было сложно ожидать от такого хрупкого тела.

– Где ты, человек? Покажись! – Приказ жрицы раскатами отразился от свода и прокатился по пещере, дойдя до дальних подземелий и вселив немало страха в оставшихся под землей прокаженных.

Подозрение Мельхиора теперь можно выбросить в отхожее место: пришельцы говорили о нем, но это неважно, он раскрыт. Волшебник отцепился от выступа, на котором висел, и опустился перед жрицей на свои человеческие ноги.

– Мой сын не силен в магии, – сказала, словно извиняясь за неловкость, великая жрица и отвесила Вельхфрунгу затрещину.

– Я снял свои покровы, теперь вы снимите ваши, – попросил Мельхиор.

– Ты заслуживаешь видеть, – согласилась жрица, – ведь ты останешься здесь и умрешь всего двумя днями ранее всех остальных.

– Мы думали использовать его, – встрял Вельхфрунг, отчего Косматый вздохнул и покачал головой. – У шаха был план…

Жрица подняла палец, и Вельхфрунг замолк.

«В ней есть что-то прекрасное, – подумал Мельхиор, – и мать, и смерть, как богиня Кали, танцующая на своем муже Шиве… но сегодня мы еще поглядим, кто на ком станцует».

Жрица взмахнула посошком, и пещера вспыхнула ярким светом. Пространство вокруг было аккуратно расчищено. Пол выровнен, на его поверхности читался сложный оккультный узор, служивший еще не понятному Мельхиору замыслу. Кроме узора он обратил внимание на царапины, как будто по полу передвигали каменные глыбы, вместе с узором царапины образовывали некую гармонию, но волшебник не разобрал, в чем тут дело, потому что его внимание привлек потолок. Он был мутно-прозрачен, словно сделан из кварцевого стекла. Сквозь верхний свод открывался вид на внутреннюю залу шахского дворца. По зале как ни в чем не бывало ходили и спешили по своим делам люди. Придворные, слуги и стража не замечали под собой ничего особенного, из чего Мельхиор заключил, что прозрачен свод только в одну сторону.