Фред Стюарт - Золото и мишура

Хуанито и Стар модернизировали старую усадьбу, проведя туда в 188o-x годах водопровод и электричество. Однако происшедшее в 1901 году землетрясение привело к тому, что примитивно сделанная проводка закоротила, и начался пожар. Старая усадьба сгорела дотла, причем во время пожара погибло двое слуг. После этой трагедии между родителями Джимми произошла одна из наиболее резких стычек. Хуанито намеревался воссоздать особняк в испанском стиле, тогда как Стар, сытая по горло всем, что имело хоть какое-нибудь отношение к испанскому началу, включая собственного мужа, хотела вместо сгоревшего выстроить современный дом. И поскольку именно она контролировала семейный бюджет, победа осталась за ней, и на месте пожарища появился новый особняк «Калафия»: это была огромная постройка из камня с огромными, под навесом, крыльцами, круглой башней в одном конце дома, закругленными окнами, обращенными в сторону океана.

Хуанито до такой степени ненавидел новый особняк, что в тот самый день, когда жена въехала туда, он покинул ранчо и на поезде «Юнион Пасифик» отправился из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, чтобы взглянуть на недавно поставленные на Бродвее шоу и немного развеяться. Когда отъехали от Сент-Луиса двадцать миль, их поезд столкнулся с товарным составом, в результате чего погибло тридцать три человека, включая Хуана. Однако личность его была такой сильной, а испытываемая им ненависть к красавице-жене столь ожесточенной, что, как рассказывали слуги, его привидение начало посещать особняк, который был для Хуанито столь отвратительным при жизни.

Джимми поднялся по деревянным ступеням большого крыльца, которое было уставлено плетеной мебелью и цветами в горшках и кадках. Возле дверей его встретила одна из трех сестер, Алисия.

— Тебя мама зовет, — сказала сестра, когда Джимми вошел. — По-моему, у нее опять крыша поехала.

— Вряд ли это новость. Ничего, хочет увидеть меня — подождет, а мне сперва нужно принять ванну.

Пройдя по кафельному полу, он стал подниматься по деревянным ступеням. Полчаса спустя, вымывшись и переодевшись в белый льняной костюм, он спустился и зашел на кухню.

Чинина, жена Рауля, помешивала что-то в кастрюльке, которая стояла на плите. Плита топилась углем и имела восемь горелок.

— Buenas tardes, señor, — сказала она, увидев, как он направился прямиком к телефонному аппарату. Она знала, что сеньор Джимми провел целый час в комнате конюха вместе со шлюхой, вытворяя с ней немыслимые вещи. На ее круглом лице было написано явное неодобрение, чего, впрочем, сеньор Джимми решительно не заметил, а если бы даже и обратил внимание, то не придал бы этому никакого значения. Он поднял трубку, назвал оператору требуемый номер и подождал, пока звонок пройдет по всей линии.

— Алло? Будьте добры, могу я попросить преподобную Уандер? Да, конечно подожду… — После нескольких секунд он сказал: — Ванда? Это я, Джимми. Минут через десять я выезжаю в Лос-Анджелес. Увидимся во время церковной службы. Пока.

Он повесил трубку, подошел к кладовой дворецкого, где были прилавки из нержавеющей стали, вытащил из кармана связку ключей. Выбрав нужный, он открыл дверцу в стене, за которой оказался небольшой винный склад. Взяв одну из бутылок, Джимми закрыл дверцу на ключ и через гостиную прошел к выходу.

Возле лестницы он увидел Алисию. Заметив у него в руке бутылку джина, она нахмурилась.

— Мне казалось, что ты намерен немного подождать, — нервно сказала она. — Завтра к обеду у нее все уже пройдет.

— Не пройдет. На пару дней я отправляюсь в Сан-Франциско. Я намерен ей заявить, что этого ей должно хватить до моего возвращения.

— Джимми, она не справится! Она вновь сойдет с ума!

Он принялся подниматься по лестнице.

— Может быть, наша дражайшая маменька уже и так спятила, — сказал он. — А мы просто слишком боимся признаться в этом.

Третьего апреля 1906 года в сан-францисской «Таймс-Диспетч» (газете, которая слилась с «Бюллетенем», унаследованным Арабеллой Коллингвуд от отца) появилось следующее сообщение:

ГОРОДСКИЕ СПЛЕТНИ

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НОВОСТИ ОТ СИДНИ ТОЛЛИВЕРА

Завтра одна из наиболее выдающихся дам Сан-Франциско миссис Себастьян Бретт порадует группу любителей живописи во время обеда, который будет устроен в первоклассном «Берлингамском загородном клубе». Миссис Бретт, которая уделяет много своего времени искусству нашего замечательного города, и сама — очень неплохой скульптор. Она содержит свою студию в своем имении неподалеку от Берлингама; именно там она занимается своим нынешним проектом — создает героический монумент Женщине-Первопроходцу. Заказчик — Историческое общество Небраски.

Было четыре часа пополудни, когда Альма Бретт открыла дверь своей студии и вошла туда. За окнами был отвратительный дождливый денек, и миссис Бретт была чрезвычайно рада, что разделалась наконец с обедом, который давала в «Загородном клубе». Двухэтажная студия, которую она сама выстроила два года назад, была тем самым местом, где миссис Бретт всегда могла найти уединение, тишину и покой. Не случайно студия помещалась в одном из дальних концов восьмидесятиакрового поместья, на холме, с которого открывался вид на Сан-Францисский залив; это место было значительно удалено от особняка, в котором миссис Бретт проживала с мужем Себастьяном, двумя детьми и двенадцатью слугами. В двадцать шесть лет Альма представляла собой эффектную блондинку, одну из наиболее известных красавиц города Сан-Франциско.

Сложив зонт, она поставила его в специальную фарфоровую стойку, сняла шляпу и прошла по коридору через холл в студию, потолок которой возвышался на два этажа. Свет в студию попадал через северные окна, которые занимали целую стену, плавно перетекали на крышу, а самые верхние из них приближались чуть ли не к самому коньку. Центральное место в студии занимала двенадцатифутовая мраморная статуя женщины в мешковатой шляпке. Голова у женщины была высоко поднята, в руках она держала ребенка и шла, широко ступая, на Запад, через Великие Равнины, в Калифорнию. Мраморный ветер шевелил ее мраморную юбку, прижимая материю к мраморным бедрам. Это и был монумент Женщине-Первопроходцу, который ваяла Альма. Она была профессиональным скульптором, причем талантливым.

Другое дело, что творческое вдохновение не особенно часто ее посещало.

Альма повесила шляпу на стойку, развесила плащ, чтобы он подсох. Студия была комфортабельная, все тут было приспособлено для работы. Кроме мебели из дерева здесь имелась большая железная плита. Повсюду стояли пальмы и цветы.

Включив несколько ламп, Альма неторопливо обошла Женщину-Первопроходца, внимательно рассматривая почти совсем законченную фигуру. Она несколько раз огладила рукой мраморную поверхность, проверяя отделку. Так, оглаживая мраморную фигуру, она сделала уже почти полный круг, как вдруг почувствовала у себя на талии чью-то ладонь.