Фред Стюарт - Золото и мишура

— Мое сердце похоронено вместе с отцом, так что не нужно говорить мне о моем сердце. Но я с готовностью признаю — и отец с этим бы согласился, — что, несмотря на многие его прекрасные качества, он никогда не был деловым человеком. Я горжусь тем, чего мне удалось достичь в жизни. Конечно, я не собираюсь оправдываться перед собственным сыном, у которого, насколько я могу судить, главное в жизни достижение — рекорд по потреблению алкоголя.

— Да, я пью, а ты знаешь, почему? Большинству сыновей приходится состязаться со своими отцами, что само по себе плохо. Но мне же приходится состязаться с собственной матерью, а это совсем уж нечестно. Знаешь, как это тяжело для меня?

Эмма посмотрела на сына. Она любила его страстной любовью собственницы, поэтому все эти годы заставляла себя соблюдать с ним эмоциональную дистанцию, чтобы не подавить его, не превратить в тряпку. Именно эту ошибку допускали в отношении своих детей многие матери Ноб-Хилла, и Эмма видела катастрофические последствия этого. Нельзя сказать, что она слепо любила сына. Теперь же, внимательно посмотрев ему в лицо, в котором соединились англо-саксонская привлекательность отца и еврейская красота матери, она впервые заметила признаки беспутного образа жизни: тонкие морщинки вокруг голубых глаз, легкая одутловатость, даже его густые светлые волосы начали редеть на висках — а ведь ему было всего двадцать шесть. Но теперь она легко могла видеть, как тяжело ему было состязаться с ней.

— Не будем ссориться, — сказала она, потрепав его по плечу. — Тем более после похорон твоего отца. Но поверь, дорогой, менее всего я желала бы состязаться с собственным сыном. — Она убрала руку с его плеча. — Полагаю, многое из сказанного сейчас тобой — правда. Не думай, пожалуйста, будто я совершенно не знаю, что люди говорят у меня за спиной, тем более, случается, они говорят мне то же самое в лицо. Например: «Место женщины — в ее доме», или: «Она носит брюки в семье», и так далее и так далее. Многие договариваются даже до того, что я преуспела в бизнесе только потому, что я еврейка.

— Стало быть, тебе не о чем беспокоиться, — сказал Арчер. — Они не стоят того.

— Конечно же не стоят, но они так говорят. К лучшему или к худшему, а эта страна быстро богатеет, но Боже сохрани того, кто разбогател, ибо на него люди готовы всех собак навесить. Как бы то ни было, Арчер, я надеюсь, что мы с тобой сумеем все начать по-другому. До сего дня я позволяла тебе делать, что вздумается, не вмешивалась в твои дела, потому что… Ну, наверное, потому, что я избаловала тебя. Вероятно, многое из того, что вызывает у тебя обиду, — это моя вина. Но дело в том, что теперь, когда не стало отца, нужно помнить, что какие бы расхождения у нас в семье ни были, мы — одна семья, а семья — вещь исключительно важная. Теперь ты — глава семьи.

— Я?! — спросил он, и в голосе его прозвучало нечто большее, чем скептицизм, чего Эмма не могла не заметить.

— Да, ты, если бросишь пить.

На лице Арчера отразилось удивление. Со стакана, который держал в руке, он перевел взгляд на мать, затем с матери опять на стакан. Арчер вздохнул, подошел к одной из росших в кадушках пальм и вылил виски в землю.

Эмма улыбнулась.

— Это, мой дорогой сын, твой первый шаг к возмужанию. А теперь я предлагаю тебе работу. Ты можешь быть главой семьи, но пока что все дела веду я — до тех пор, пока ты не докажешь, что можешь справляться с делами не хуже меня. Ты можешь избрать себе любое поприще. Когда-то ты интересовался и даже задавал мне вопросы относительно различных аспектов работы в газете. Не хочешь ли начать оттуда?

— Да! — ответил он так быстро, что не оставалось сомнений, к чему лежит его душа.

— Отлично. Утром пойдешь к Дэвиду Левину. Ты сможешь изучить работу газетчика от и до. А теперь, дорогой, пойдем-ка ужинать.

«Все проблемы решены, — подумала Эмма, — и, кажется, мне недурно удалось с этим справиться».

Обнаженная Стар внимательно изучала в зеркале свое отражение в полный рост. Хотя она была в меру тщеславна, ей все-таки иногда хотелось в большей степени быть похожей на других. Смесь генов Скотта Кинсолвинга и Чинлинг создала экзотическое существо: куда бы Стар ни пошла, всюду мужчины, открыв рот от удивления, а женщины с завистью в глазах, провожали ее взглядом. Хотя немногие жители Калифорнии слышали когда-либо об австрийском монахе по имени Грегор Мендель, который занимался вопросами генетики, проживая на другом конце Земли, природа знала свое дело, и гены Скотта были доминирующими. Отсюда — мягкий оттенок темно-рыжих волос и белоснежная кожа Стар. Однако ее янтарные глаза имели миндалевидный разрез, а лицо отличала мягкая округлость. Этот легкий восточный колорит делал ее красоту особенно эффектной. Стар была высокой, стройной и очень грациозной, с небольшой грудью и изящно округлыми бедрами.

Она была создана для любви, и она любила. Но так получилось, что предметом ее любви оказался вовсе не Клейтон Деламер.

Подойдя к своей затянутой матерчатыми пологами постели с белоснежным балдахином, Стар взяла белую кружевную ночную рубашку с хорошенькими розовыми бантиками по низу. Такой фасон придумала Зита, которая, впрочем, шила все белье для Стар. Надев через голову рубашку, Стар прыгнула в постель. Будучи дочерью и внучкой хозяев магазина «Де Мейерс», она имела открытый счет в универсальном магазине, и потому все три ее шкафа были доверху набиты одеждой и обувью, а также шляпами, перчатками и прочими аксессуарами. Стар обожала красивую одежду и была очень благодарна матери за то, что та позволяла ей приобретать все, что душе угодно. Однако в этот вечер она немного нервничала как раз из-за обилия нарядов, и это уже не в первый раз. Если для Арчера главной проблемой была Эмма, она же была проблемой и для Стар, хотя и совершенно по-другому. Стар была восхищена тем, как мать обошлась с Арчером в этот вечер, и она искренне радовалась тому, что сводный брат, судя по всему, намерен начать новую жизнь (если он и вправду откажется от выпивки, может, прекратятся и его пьяные приставания к ней). «Семья, — сказала мать. — Семья — самое важное на свете».

Крейн Канг определенно не входил в число членов семьи.

Она должна вырвать Крейна из души, как вырывают из земли ядовитый сорняк. Стар отвергла уже столько достойных претендентов на ее руку, что в конце концов у нее уже иссякли все уловки и объяснения. Когда мать подчеркнула, что ей уже двадцать шесть, Стар наконец смирилась с неизбежным и приняла предложение Клейтона Деламера. И не скажешь ведь, что Клейтон был сродни утешительному призу. Красивый, мягкий и добрый, он был сыном одного из «серебряных баронов» — о подобном замужестве оставалось лишь мечтать. Более того, Клейтон был без ума от нее, а Стар даже помыслить не могла о том, чтобы не выходить за него замуж. Это уничтожило бы мать. Уничтожило бы семью.