Франсин Риверс - Сад Лиоты

— Не сегодня, дорогая, спасибо, — поблагодарила Лиота.

Арба пристально посмотрела на нее:

— С вами все в порядке?

— Все нормально, просто устала после праздника. — Она действительно чувствовала себя хуже, чем обычно.

— Я зайду проведать вас попозже.

— Ваш приход может побеспокоить меня, и это мне не понравится.

Арба давно привыкла к такой прямолинейности и лишь улыбнулась:

— Хорошо, мэм.

— Со мной ничего страшного, просто нужно как следует отдохнуть.

— Завтра мои дети не смогут прийти к вам, Лиота. Я хочу забрать их пораньше из школы и сводить к зубному врачу.

Это вызвало немедленный протест ребятишек.

— Мы остановились на самом интересном месте!

— Ну, мам!

— А мне не нужно идти к зубному.

Арба прикрикнула на них:

— Поблагодарите бабушку Лиоту и марш домой. — Они печально опустили головы и поплелись к выходу, следуя за Арбой, как гусята за гусыней. Лиота улыбнулась и закрыла за ними дверь. Ничего, они наверняка развеселятся, когда Арба откроет коробку с пиццей.

Через полчаса позвонила Энни.

Лиота нахмурилась:

— Тебе позвонила Арба?

— Да, она сказала, что ты выглядела уставшей.

— Я действительно устала. А раз я говорю с тобой по телефону, значит, я еще не заболела и не умерла.

— Просто я подумала…

Лиота могла себе представить, о чем подумала Энни, с ее-то мягким сердцем. Видимо, внучку встревожили подписанные сегодня бумаги, и она, скорее всего, недоумевает, к чему бы это. Бедняжка, наверное, думает, что ее бабушка, уладив денежные дела, понесется теперь прямо в объятия Господа с такой скоростью, с какой летит над головой принимающего игрока пущенный мяч. Ничего подобного. Не теперь, когда в ее душе забрезжил луч надежды. День благодарения подарил ей эту надежду.

— Иногда вредно слишком много думать, милая. Теперь, когда ты подписала бумаги, Энни, я могу спать спокойно. И не вздумай звонить мне каждый Божий день. Лучше нарисуй что-нибудь очень красивое и не беспокойся о старой карге.

После разговора с Энни она уже не могла заснуть. Несмотря на усталость, ее одолевали мысли. В ушах стоял непрерывный гул, словно на нее налетел потревоженный рой пчел. Наконец, Лиота сдалась и встала с постели. Все равно еще нужно написать письма Эйлиноре и Джорджу, объяснить им, почему она именно так поступила.

Она села за угловой стол, накинув на себя банный халат. Ноги у нее замерзли даже в теплых тапочках, которые она надела. Но она не хотела включать отопление, потому что никогда не делала этого раньше семи утра. А сейчас было только три часа.

Записка для Энни далась ей легко… Моя дорогая Энни, прочти эту записку и избавься от всех своих обид, впусти свежий воздух в дом, где душно от старых воспоминаний. Письмо Джорджу далось немного труднее. Он так сильно напоминал ей Бернарда и так же держал свои переживания при себе. И как угадать, что его огорчает? Бизнес? Слава Богу, чтобы утешиться, он смотрит спортивные передачи, а не заглядывает на дно стакана. А лучше ли это? Она надеялась, что Дженни удастся достучаться до Джорджа раньше, чем их дети вырастут и уйдут из дома.

С Эйлинорой все было иначе. Лиота порвала уже три письма, написанные дочери. Каждая новая попытка объясниться с Эйлинорой доводила ее до отчаяния. Никакие слова не могут убедить человека, который все для себя решил, а Эйлинора словно была сделана из камня. Наконец, Лиота просто решила написать то, что лежало у нее на сердце. Единственное, что оставалось, написать правду. Просто, кратко, искренне. Пусть Эйлинора делает с этой правдой все, что угодно. Сложив лист с письмом пополам, Лиота поместила его в конверт. Потом убрала письма туда, где, как она надеялась, их должны будут когда-нибудь найти.

Почувствовав себя странно, она села на край кровати, не в силах избавиться от волнения. Гул в ушах усилился, и появилось какое-то странное ощущение… потом в голове словно раздался удар, внезапная слабая боль и, наконец, ощущение теплоты — как будто кто-то закрыл ей уши ладонями. Правая рука потеряла чувствительность. Когда она поднялась, чтобы пойти в ванную, то не почувствовала и правую ногу. Нога превратилась в мертвый груз, который тянул ее вниз, вниз, вниз…

Она услышала стук, но не ощутила боли. Как она оказалась на холодном деревянном полу?

Когда Корбан подошел к парадному крыльцу, он заметил лежавшие на нем две газеты. Почтовый ящик на стене около входной двери был переполнен. Почувствовав недоброе, он нажал на кнопку звонка. Никто не ответил. Обычно по средам утром Лиота смотрела телевизор. Но он не слышал, чтобы из дома доносились какие-то звуки. Тогда Корбан подошел к окну. Иногда Лиота сидела за угловым столиком и, поджидая его, разгадывала кроссворды.

Занавеска была опущена, хотя днем окно никогда не зашторивалось.

Выругавшись, он вернулся на прежнее место.

— Лиота! — Он постучал кулаком в дверь, но никто не ответил. Он порылся в кармане, вытащил свои ключи и начал по одному перебирать их, пока не нашел тот, что она дала ему. Этим ключом он открыл дверь.

— Лиота? — Впервые он вошел в этот дом без приглашения, поэтому оставил дверь приоткрытой. В нос ударил тяжелый запах, словно в доме не работала канализация. Он снова позвал ее, стараясь дышать ртом. Оказавшись в коридоре, он сразу увидел Лиоту. Она лежала на полу рядом с кроватью и, казалось, была мертва.

Сердце бешено колотилось, когда он опустился на колено, чтобы прикоснуться к ее руке. Холодная! Ее глаза были открыты, но застывший взгляд был устремлен куда-то вверх. Он протянул руку, чтобы закрыть их, и вдруг услышал тихий стон. Корбан даже подскочил от удивления.

— Сейчас я вызову «скорую».

Ему не хотелось оставлять Лиоту на полу, но поднять ее и положить на кровать он побоялся. Что если она получила переломы костей в результате падения? Тогда малейшее движение вызовет сильную боль. Поднявшись, Корбан сдернул с кровати покрывало и укутал им Лиоту.

— Держитесь. Не умирайте у меня на руках!

Позвонив по телефону, Корбан открыл пошире входную дверь и, вернувшись в спальню, опустился на пол рядом с Лиотой.

— Держитесь, — повторял он, гладя ее руку. — Держитесь. Держитесь.

Все внутри у него кричало: «Скорее! Скорее!» Пожарные и «скорая помощь» прибыли через десять минут — самых долгих минут в жизни Корбана. Он переходил с одного места на другое, делая короткие остановки, чтобы не мешать работе специалистов. Они действовали быстро и умело, но было заметно, что дело плохо.

— Организм слишком обезвожен, надо ставить капельницу, — сказал один.

— Пульс слабый…

— Поднимайте ее.

— Вы родственник?

— Друг. Я извещу родственников. Куда вы повезете ее?

Ему назвали больницу.