Франсин Риверс - Сад Лиоты

Фред нежно пожал ее руку:

— Продолжай.

— Однажды я проснулась от громких криков. Бабушка Элен сначала кричала по-немецки, а потом расплакалась, мама издавала истерические вопли. Потом я услышала, как плакал дедушка, который был очень мягким человеком. Он всхлипывал и говорил что-то дрожащим голосом. Я ничего не поняла из его слов, зато поняла, насколько он был обижен, и не могла простить им этого.

— А твой отец?

— Когда он вернулся домой, стало еще хуже. Я так его боялась. Мама какое-то время посидела с нами дома, но потом снова пошла работать. Словно ей было скучно с нами. А отец все время сидел в кресле и пил.

— У него была работа?

— Да, он работал. Какое-то время у него даже было собственное дело, но он нигде подолгу не задерживался. Помню, один раз он вернулся домой страшно злой — его снова выгнали с работы. Мы с Джорджем спрятались под кровать, а отец крушил все в гостиной. Потом дедушка поговорил с ним и сказал, что война сильно изменила его сына, который до войны был замечательным столяром. Но сама я видела, что отец довел до конца только два дела: закончил пристройку к гаражу для дедушки и бабушки и выпил много бутылок пива, которые опустошал день за днем.

Она посмотрела на Фреда, ей так хотелось, чтобы он все понял и не осуждал ее.

— Представляешь, что должна была чувствовать бабушка Элен, когда она передавала дом моей матери? Перебравшись в пристройку, она совсем перестала бывать у нас и приходила только по просьбе моего отца. Я так ненавидела День благодарения. Бабушка обычно сидела с нами за столом, но все время молчала. Она молча ела, не отрывая глаз от тарелки, а мама притворялась, что ей весело.

Когда сегодня Нора попробовала подливку, приготовленную по бабушкиному рецепту, на нее нахлынули воспоминания. Она вовсе не собиралась обижать Энни, когда выбрасывала остатки обеда в мусорное ведро. Она хотела выбросить вон свое прошлое: всю боль, связанную с ним. До сих пор перед ее глазами стояло бледное, осунувшееся, обиженное и злое лицо Энни, когда та вышла из кухни.

— Разве Лиота не ухаживала за бабушкой Элен до самой ее смерти?

Нора кивнула, стараясь проглотить комок, стоявший у нее в горле.

— Прошло много лет, а я не перестаю удивляться этому. Я не знаю, как им удавалось уживаться друг с другом, если они испытывали взаимную неприязнь. Наверное, это был сущий ад на земле. — Она положила голову на спинку сиденья и закрыла глаза. — Мне кажется, мать чувствовала себя виноватой за то, что украла у бабушки дом. И она ухаживала за ней, заглаживая свою вину.

— И как все-таки они жили? Ты ведь навешала их?

— Навещала? — На ее лице появилась вымученная улыбка. — Ты шутишь? С чего бы я стала ходить к ним, если я еле дождалась того момента, когда можно было убежать оттуда? Я вышла замуж за Брайана Таггарта только с этой целью. — Она еще раз устало улыбнулась. — Но с ним моя жизнь не стала лучше. Единственным светлым пятном в этом браке был Майкл. — Она сжала губы и отвернулась от Фреда, чтобы он не мог видеть закипающих слез обиды. Ее сын даже не потрудился позвонить ей сегодня. И вдруг она зарыдала, зажимая себе рот ладонью.

Фред попытался взять ее за руку.

— Ты должна забыть все это, Нора. Прошлое нельзя изменить. Ты должна все забыть и жить дальше.

— Это непросто. Я уже пробовала.

Он тяжело вздохнул:

— Ты все еще скучаешь по ней, несмотря на то, что прошло много времени. Ты прячешь свою любовь, потому что считаешь, что тебя не любили. Но тебе не удалось убить в себе эту любовь. Верно, Нора? Именно поэтому ты не можешь простить.

Она отняла у него свою руку и полезла в сумочку за бумажным платком. Он так говорит, словно ее дочь ушла из дома не несколько месяцев, а несколько лет тому назад.

— Я могла бы простить Энн-Линн, если бы она вернулась домой, где ей и следует жить.

Фред положил ключи от машины себе в карман.

— Я говорил не об Энни, Нора. Я имел в виду твою мать.

Открыв дверцу, он поднялся со своего сиденья и оставил ее одну в машине.

Энни уехала рано утром в понедельник, закончив перед этим все дела. Лиота вздохнула с облегчением и даже почувствовала некоторую гордость за себя, потому что ей удалось заполучить подпись внучки, причем так, что та ничего не заподозрила. Один пакет документов она сделала для банка, а второй для Чарлза Рукса, который подготовил все бумаги так быстро, словно Лиота должна была вот-вот умереть.

Труднее всего было придумать, как убедить Энни в необходимости подписать подготовленные документы. Если бы Энни поняла, для чего они предназначались, то начала бы возражать. Но оказалось, Лиота волновалась напрасно. Все, что понадобилось, это сказать Энни правду: она хотела быть уверенной в том, что кто-то сможет оказать ей действенную помощь, если возникнет такая необходимость. Поскольку Эйлинора постоянно злилась, а Джордж вообще самоустранился, было логично сделать Энни душеприказчицей и выдать доверенность на ее имя.

Больше никаких объяснений не потребовалось. Внучка поставила свою подпись на всех помеченных галочкой строчках документов. Она даже не стала их читать, уступив желанию Лиоты. Ей было безразлично, что именно она подписывает, пусть даже собственный смертный приговор. Естественно, она не знала всего, что содержалось в бумагах. Лиота сообщила ей лишь половину правды…

И впервые за многие месяцы Лиота отправилась одна по своим делам. Она отослала по почте заказное письмо Чарлзу Руксу, с которым договорилась, что остальные бумаги будет хранить у себя. Она присела передохнуть на лавочку и потом зашла в магазин, где купила жареного цыпленка, готовый салат и два эклера. Почему бы не отпраздновать это событие? Все было приведено в порядок.

Пока Лиота добиралась до дома, она совершенно вымоталась, но первым делом покормила Барнаби и только тогда села отдохнуть в кресло. Глаза у нее невольно закрылись.

Спасибо Тебе, Иисус, за мою бесценную внучку. Она относится ко мне лучше, чем десятеро дочерей и сыновей. Позаботься о ней и возьми ее под Свою защиту в будущем, которое не будет безоблачным. Дай ей мудрости, когда она станет принимать решения. А что попросить для Эйлиноры и Джорджа, я даже и не знаю, Господи. Неужели я просила не то?

Она вздохнула и с легким сердцем погрузилась в сон.

Дети Арбы пришли после школы, и Лиота угостила их ореховым маслом и бутербродами с желе. Они надеялись, что еще осталась индейка, но увы! Лиота прочла им вслух две главы «Таинственного сада». Дети просили почитать еще немного, но Лиота сказала, что им пора садиться за уроки. В пять часов пришла Арба и пригласила соседку на обед.

— По дороге домой я купила пиццу.

Дети были в восторге.