Франсин Риверс - Сад Лиоты

Корбан заметил, что глаза Лиоты наполнились слезами. На лице Арбы он прочел жалость и злость. Зато Джордж сохранял полное спокойствие и даже не оторвался от телевизора. Дженни сидела со страдальческим выражением лица, пытаясь улыбаться. Голоса на кухне стали звучать более приглушенно, но были такими же раздраженными.

— Пожалуй, я выйду подышать свежим воздухом, — сказал Корбан и поднялся с места. В конце концов, если он уйдет, никто не будет по нему скучать.

— Выбросьте это из головы, — остановила его Лиота, сразу догадавшись, что он задумал.

— Что выбросить?

— Вы прекрасно знаете что, Корбан Солсек. Вы остаетесь.

Джордж повернул к ним голову и нахмурился. Когда же Корбан посмотрел на него, он поиграл желваками и снова уставился в телевизор.

— Пусть идет, если хочет, мама.

Этого было достаточно, чтобы Корбан окончательно убедился в правильности принятого им решения.

— Я только постою на крылечке, Лиота.

— Обещаете?

— Обещаю.

Он не возвращался, пока не позвали к столу. Индейка получилась на славу, хотя Эйлинора и не желала признать это. Она сидела за столом с выпрямленной спиной и бледным лицом, крепко сжав губы и опустив глаза в тарелку. Разговаривали только Энни, Лиота, Арба и Дженни.

— Давайте помолимся, — предложила Лиота, которую посадили на почетное место во главе стола. Глаза Энни снова засияли, когда она протянула одну руку бабушке, а другую матери. Все соединили руки, но не все с большим желанием. Корбан чувствовал себя неловко, заметив это, Арба пожала его руку и ободряюще улыбнулась.

— Сегодня Твой день, Господи, вся моя семья снова собралась под одной крышей, впервые за столько лет. Благодарю Тебя, Иисус. — Голос Лиоты звучал чуть хрипловато. После короткой паузы она продолжила: — Помоги нам, Господи, быть мудрыми и чистыми сердцем. Приди, побудь с нами за этим столом. Просим Тебя во имя Сына Твоего Иисуса. Аминь.

После молитвы все стали накладывать себе угощение.

— В начинке совсем не чувствуется арахиса, — заметила Эйлинора и посмотрела на Энни. — А устриц ты положила?

— Нет, в этот раз нет.

— Я никогда не ела такой вкуснятины, — заметила Дженни, не скрывая своего восхищения. — Все просто замечательно, Энни.

Эйлинора, посмотрев на Дженни, поджала губы и молча принялась за еду. Наступило неловкое молчание. Только на кухне раздавался детский смех.

— Что они там делают? — с явным раздражением спросила Эйлинора.

— Веселятся, — ответил Фред.

Корбан вспомнил своих родителей и подумал о том, что День благодарения в их семье всегда проходил одинаково. Мать вкалывала на кухне, а отец что-то мастерил у себя в комнате. Для них этот день был похож на все остальные с той лишь разницей, что отец не звонил покупателям и продавцам и позволял себе отдохнуть от работы. Но не от других занятий. Даже когда ему удавалось хорошо заработать, он не сидел сложа руки, подталкиваемый воспоминаниями о полных лишений годах своего детства. Он не мог смириться с тем, что вырос в бедности, его преследовало ощущение собственной неполноценности.

Родители Корбана жили в элитном районе, у них был большой дом, у ворот которого постоянно дежурил охранник, но все это не могло изменить отца. Обжегшись на молоке, он дул на воду. И вот в один день его не стало. Он умер от обширного инфаркта прямо за письменным столом. Мать несколько лет носила траур, потом снова вышла замуж. Теперь она установила в доме новые традиции. День благодарения — в Париже. Рождество — в Женеве.

А готовит всегда кто-то другой.

Вдруг ему в голову пришла странная мысль, и от нее на душе стало тяжело.

А не такой ли я, каким был мой отец? Мне тоже приходится постоянно что-то доказывать. А зачем? И кому? Что же я делаю? Куда иду?

— Прекрасный обед, Энни. — Джордж первым вышел из-за стола. Оставил еду на тарелке и даже не задвинул свой стул.

— Джордж, — упрекнула его Дженни.

Снова включив телевизор, он сел на диван.

— Я только хочу узнать, какой счет.

— И почему в нужный момент нельзя отключить электричество? — посетовала Дженни.

— Во время войны нам часто приходилось выключать свет, — заговорила Лиота. — Раздавалась сирена, и мы опускали шторы и сидели в темноте. Иногда дети от страха были ни живы, ни мертвы. За затемнение в нашем квартале отвечала Мельба, которая жила через два дома от нас. Она обычно прохаживалась по улицам и следила, чтобы нигде не включали свет. Твой дедушка…

— Нас никто не бомбил, — перебила ее Эйлинора.

— Да, если ты сбрасываешь со счетов Перл-Харбор, милая.

Эйлинора вспыхнула.

— Перл-Харбор за океаном, мама. И война закончилась много десятилетий тому назад.

Корбану, сидевшему за столом напротив Эйлиноры, захотелось дотянуться до нее и дать ей пощечину. Она может далеко зайти, разговаривая так с Лиотой. Крепко сжав зубы, он напомнил себе, что не является членом ее семьи, поэтому не его ума это дело.

Энни посмотрела на бабушку:

— Я бы послушала про войну.

— Зачем? — оборвала ее Эйлинора. — Мы тогда были нищими. Мамы никогда не было дома. А бабушка и дедушка Рейнхардт постоянно ссорились.

— В самом деле? — хмуро спросила Лиота.

— Обычно из-за тебя. И из-за денег. Вернее, из-за их отсутствия. Мы ведь были для них иждивенцами, если ты до сих пор не поняла. Три лишних рта. Бабушке Элен совсем не нравилось возиться с двумя детьми, и она никогда не скрывала этого от нас.

— Мама! — воскликнула Энни.

— Не обращай внимания. — Лиота положила ладонь на руку побледневшей Энни.

После этого выпада дочери Лиота почти не разговаривала. Она сидела молча, сосредоточившись на еде, а Энни и Дженни изо всех сил старались перевести разговор в безопасное русло. Но о чем бы они ни начинали беседовать, постоянно натыкались на расставленные Эйлинорой препоны. Едва доев свою порцию, она принялась собирать со стола тарелки. Громкий звон посуды и столовых приборов означал, что обед окончен даже для тех, кто желал бы продолжить его.

— Я уберу со стола, — заявила Эйлинора, отодвинув свой стул.

В глазах Энни задрожали слезинки.

— Я помогу вам, — вызвалась Арба.

— Нет, спасибо, не нужно. Я все сделаю сама.

Арба так и застыла, приподнявшись на стуле, пока Лиота не выручила ее.

— Сиди, милая. Не принимай это на свой счет. Просто Эйлиноре нравится все делать по-своему.

Фред сидел, не поднимая глаз от тарелки.

— Извините, Лиота, и ты, Энни… — проговорил он.

— Фред, это не ваша вина. — Девушка опустила голову.

Закончилась трансляция футбольного матча, и Джордж поднялся с дивана. Он заявил, что его семье пора ехать домой. Мици и Маршалл начали было возражать, но одного сердитого взгляда отца было достаточно, чтобы оба ребенка замолчали. С видом великой мученицы из кухни вернулась Эйлинора.