Франсин Риверс - Сад Лиоты

— По всей видимости, этим она зарабатывала на хлеб насущный, — предположила Лиота, опасаясь, что эти работы могут показаться неинтересными. Но глаза Энни блестели от восторга.

— Просто поразительно, ба. Посмотри, какая виртуозная работа над деталями! Виден каждый винтик, каждый болтик. Я никогда так не смогу.

— Никогда не говори никогда.

— Вот это да… — прошептала Энни, извлекая один лист из дюжины похожих друг на друга эскизов. То был нарисованный пером ковер с орнаментом из цветов и с таким количеством мелких деталей, что он больше походил на черно-белую фотографию.

— Истинные интересы тетушки раскрываются в ее коллекции рисунков.

Лиота присела у края стола и принялась наблюдать за выражением лица своей внучки. Энни нравилось практически все, что она видела. И Лиота получала удовольствие от созерцания радости и ее лице.

Энни осторожно извлекла небольшую стопку рисунков. Один за другим замелькали нарисованные тушью всевозможнейшие строения: простенькая сельская церквушка; кафедральный собор; трехэтажный с верандой дом в викторианском стиле; четырехэтажное административное здание из кирпича; улочка с деревьями и старинными затейливыми магазинами по обеим ее сторонам; здание католической миссии; деревянный коттедж с частоколом в стиле эпохи королевы Анны; бревенчатый домишко; на фоне лесного массива из секвойи небольшая постройка с односкатной крышей и пылающим в камине огнем. На всех выполненных тушью рисунках с поразительной тщательностью были прорисованы мельчайшие детали. Решетка увитая розами. Окна с витражами в верхней части дома. Птица на перилах крыльца. Крест на колокольне.

— Мама даже не упоминала о тетушке Джойс, — задумчиво произнесла Энни.

— Эйлинора, возможно… — Лиота остановилась и поправилась. — Твоя мама, возможно, ничего не знает о ней. Мы никогда не говорили о родственниках по моей линии.

— Почему? — удивленно спросила Энни.

Вместо ответа Лиота пожала плечами.

— Была ли ты близка со своей мамой, бабушка? — Вопрос показался Лиоте не вполне понятным. В смысле родства душ? И какое это имеет значение?

— Мне было двенадцать лет, когда она умерла. И я ничего не помню, кроме того, что мама долго болела.

— А что ты можешь сказать об отце?

— Его я редко видела. Он ходил на торговых судах.

Казалось, Энни позабыла о рисунках.

— Что с тобой случилось после смерти матери? Где ты жила? Были у тебя сестры или братья? Какие-нибудь родственники, наконец?

Вопросы сыпались так быстро, что Лиота растерялась и не знала, с чего начать. И стоит ли вообще отвечать на них. Лиота призадумалась на какое-то время.

Энни вспыхнула и впервые с тех пор, как приехала сюда, смутилась.

— Прости, ба. Я тебе настоящий допрос учинила. Но я вовсе не хотела этого. Просто я так мало о тебе знаю.

— Неудивительно, — с горечью вздохнула Лиота, затем быстро добавила: — Вообще-то рассказывать не о чем. У меня была старшая сестра. Она умерла от чахотки, когда ей было двенадцать лет. Мой брат пошел по стопам отца и в пятнадцать лет покинул дом и подался в моряки. После этого я о нем ничего не слышала. — Она слегка нахмурилась. — Странно. Столько лет я не вспоминала его…

— А что произошло, когда твоя мама умерла?

— Меня взяла к себе одна из прихожанок нашей церкви. Ее звали Мэри О’Лири. Типичная ирландка. — Лиота улыбнулась и, закрыв глаза, погрузилась в свои воспоминания. — Позабыла уже, когда в последний раз думала о Мэри.

— Ты была счастлива с ней?

— О, да. Она была бойкой, энергичной, пышущей здоровьем женщиной. Любила совершать субботние многочасовые прогулки по горам. Сдается мне, делала она это с умыслом: изнурить меня до такой степени, чтобы не осталось времени на разные глупости и шалости.

Энни рассмеялась:

— А тебя тянуло на них?

— Иногда. Правда, мне некогда было шалить. Мисс О’Лири преподавала в старших классах и приложила все усилия к тому, чтобы я вовремя остепенилась и окончила школу. Под ее руководством я добилась неплохих результатов. — Лиота улыбнулась. — А может быть дело не в ней.

— Ты получила высшее образование?

— О, нет. На обучение не было денег, к тому же в то время не многие женщины поступали в университеты.

— А тебе хотелось, чтобы у тебя была такая возможность? Нахлынувшие воспоминания перенесли Лиоту в те времена, когда будущее представлялось ей бесконечно далеким и необъятным, как рассвет над горизонтом. Жизнь казалась многообещающей, напоминающей захватывающее приключение, где на каждом шагу тебя ожидает что-то новое, манящее — стоит лишь протянуть руку.

— Я мечтала о многом. О высшем образовании. О своем доме и семье, о путешествиях, наконец, — улыбнулась внучке Лиота. — Мечтать ведь никому не возбраняется, да и денег не стоит.

— А ты все еще мечтаешь?

— Немного. То, чего я желаю сейчас, сильно отличается от моих юношеских грез.

Она мечтала о примирении.

Да, Господи, я очень сильно этого хочу, от всего сердца.

Однако Лиота понимала: если речь идет о дочери, то с таким же успехом можно мечтать полететь на Луну, потому что для Эйлиноры, такой же упрямой и гордой, как ее родственники из Германии, не существует слова «сердце». Да поможет ей Господь.

Лиоте не хотелось вдаваться в подобные рассуждения, и она решила вернуться к прежней теме.

— Может, тебе передался талант тетушки Джойс?

— Я могу об этом только мечтать. — Энни вновь взглянула на разложенные по столу рисунки. — Они такие замечательные.

— Разумеется. Ведь именно они составили ее портфолио. Эти лучшие работы были, возможно, предметом ее гордости. Но помни, что никто не знает, как много рисунков ей приходилось выбрасывать. Она, должно быть, многие годы упорно оттачивала свое мастерство.

Энни улыбнулась:

— А мне это как-то не приходило в голову.

— Люди обычно не думают о подобных вещах. Они с благоговейным трепетом смотрят на полотна Ван Гога и даже понятия не имеют, насколько упорным был многолетний труд художника, и что при жизни ему не удалось продать ни одной картины. Люди читают о миллионах, которые любой богатый музей готов заплатить за один из его шедевров, но не знают, что сам мастер умер в нищете.

— Моя бабушка знакома с историей изобразительного искусства.

Лиота улыбнулась:

— Я знаю понемногу о многих вещах. — Она постучала костяшками пальцев по рисункам. — Кроме того, Энни, твое будущее может быть и не связано с искусством.

Энни потупилась:

— Я вообще не представляю, какое оно, мое будущее.

— А ты и не должна. С какой стати? Тебе всего восемнадцать.

— Мне нужно знать, какой путь выбрать.

— Когда ты начала ходить на занятия в художественную школу, то уже выбрала свой путь. Наслаждайся ландшафтом, пока идешь, а за дорожными указателями дело не станет: они вскоре появятся.