Нина Анненкова-Бернар - Бабушкина внучка

Юрий смотрел на нее с восторгом. Он был серьезный юноша — много читал и много знал — но тот блеск, та свобода, с какими его юная собеседница говорила о вещах, которые ему представлялись только в мечтах, как что-то далекое, недосягаемое — совершенно подавляли его. Он чувствовал себя совсем ничтожеством перед этою, по его мнению, необыкновенного ума и образования девушкою. Он готов был расплакаться, стать ее вечным рабом.

— Ну, прощайте, — прервала свою речь Ненси, протягивая ему руку. — Меня уж, верно, ищет бабушка.

Он дрожащею рукою пожал ее маленькую, пухленькую ручку, а в выражении его больших красивых глаз, за минуту перед тем сиявших таким невыразимым счастием, вдруг появилось что-то горькое, печальное. Их свет потух — они смотрели понуро.

От Ненси не укрылась эта перемена, и самолюбивое, тщеславное чувство приятно защекотало ее юное сердце.

— Знаете что?.. — шепотом проговорила она. — Будем каждый, каждый день встречаться здесь, и чтобы никто не знал о наших встречах, а я вам буду очень много рассказывать обо всем, что знаю.

И она, оглядываясь, побежала вверх по обрыву; на самом краю остановилась на минуту, обернувшись, кивнула еще раз Юрию головою и быстро скрылась в чаще леса.

Он долго, долго стоял, не отрывая глаз от того места, где скрылась Ненси, точно ожидая ее возвращения…

Так шли дни за днями, и молодые люди каждое утро, в условленный час, встречались у обрыва, а всегда чуткая Марья Львовна на этот раз оказалась совсем близорукой по отношению к совершавшимся возле нее событиям. Да и немудрено: она была слишком далека от мысли, чтобы этот долговязый, мало воспитанный мальчик мог играть хотя какую-нибудь роль в жизни ее прелестной Ненси.

Прошла неделя. Наступил день рождения Ненси, и через три дня был назначен отъезд. Бабушка выписала из Петербурга для подарка внучке прелестный браслет с шестнадцатью бриллиантами. Едва Ненси, проснувшись, открыла свои заспанные глазки, взгляд ее упал на чудную вещицу. Нежный блеск бриллиантов необыкновенно гармонировал с бледно-голубым бархатом футляра. Золото было не видно — одни камни, как лучезарные капли росы, полукругом тянулись по бархату.

Ненси вскрикнула от восторга. На ее крик сейчас же появилась бабушка, ожидавшая с нетерпением пробуждения новорожденной.

— Ну, Ненси, — поздравляю!.. — с некоторой торжественностью произнесла Марья Львовна. — Вот ты и jeune demoiselle [53] Барышня. !

Ненси не знала, что ей делать: она-то бросалась целовать бабушку, то хваталась за браслет и откинувшись, на подушки, держала его перед восхищенными глазами.

— Ну, дай его мне и будем вставать.

Когда Ненси уже была в белом, с валансьеновыми прошивками и кружевами, батистовом платье, бабушка надела браслет на ее тонкую, нежную ручку.

— Это только слабая дань твоей красоте, крошка, — шепнула Марья Львовна, целуя Ненси в голову.

И Ненси вдруг стало отчего-то грустно. Ей показалось, что прошло что-то очень, очень хорошее и наступает новое, еще неизвестное и будто страшное.

— Бабушка, — робко заявила она, — а знаешь ли… мне страшно!

— Чего?

— Вот я жила-жила и вдруг… шестнадцать лет!.. Как будто жалко прошлого… Мне было так весело, а теперь я уж большая… и страшно!

— La vie d'une jolie femme, c'est le bonheur splendide [54] Жизнь красивой женщины — это великолепное счастье. , — важно и значительно произнесла бабушка. — Ты рождена для радости и счастия, и дальше будет еще лучше, чем было.

— В самом деле, бабушка?

— Да, Ненси, да! Tu es belle, tu es riche, ma petite. C'est tout ce qu'il faut pour être heureuse. [55] Ты красива, ты богата, моя маленькая. Это все, что нужно, чтобы быть счастливой. Но только нельзя подчиняться мужчинам. Ты это помни, помни всегда, même quand tu te marieras… И муж твой, который будет — о, в этом я уверена — aussi beau et riche comme toi — должен дрожать каждую минуту за свое счастие, бояться потерять тебя… Иначе кончено: тогда les plus fidéles [56] Даже когда ты будешь замужем... Тоже красивый и богатый, как ты... Вечно преданные становятся нашими властелинами. Этого надо бояться больше всего на свете, крошка. Помни!..

— Бабушка, а очень страшно выйти замуж?

Старуха улыбнулась какой-то особенной улыбкой — мечтательной я сладкой.

— Не страшно, крошка, нет, а очень, очень приятно! — она потрепала внучку по щеке. — О, ты еще глупенькая, глу-упенькая совсем!..

Ненси слегка покраснела и нагнула голову. Она вспомнила о своем милом долговязом друге и о ежедневных свиданиях с ним потихоньку от бабушки, у обрыва…

Но как же быть сегодня?.. Увидеться не придется — бабушка окончила свои дела, да и в такой день не расстанется с Ненси ни на минуту. Правда, Ненси просила Юрия придти ее поздравить, но он после своего неудачного визита ни за что не хотел показываться на глаза бабушке… А Ненси так привыкла к своим ежедневным беседам с юным музыкантом! Ей так нравилось, когда он смотрел на нее восторженными, блестящими глазами, что ей будет очень, очень скучно, если сегодня, в день своего рождения, она не увидит его.

— Бабушка, знаешь, что я тебя попрошу, — прижалась она к старухе. — Но только ты обещай заранее, что исполнишь!

— Ну, говори, малютка! Если можно — я постараюсь.

— Нет, бабушка, ты обещай!

— Ну, что же?

— Вот, бабушка, надо тебе сказать… — Ненси немножко запнулась. — Я… я… мне ужасно как хочется послушать сегодня нашего музыканта.

Старуха нахмурилась.

— Не знаю, как же быть? Я передала через него приглашение его матери, а она, по-видимому, не придала этому большого значения, — едко усмехнулась бабушка, — не идет. Не бежать, же нам самим за ними?

— Во-первых, — быстро и смущенно заговорила Ненси, — прошла только неделя; мало ли что могло ее задержать… Потом, я его как-то раз встретила, — еще поспешнее сказала Ненси, — и он признался мне, что так сконфужен своим визитом, что боится теперь придти к нам; а во-вторых, сегодня мое рождение, и мы поедем их пригласить провести вечер у нас, и чтобы он играл… Что же тут неловкого?.. Ну, бабушка… ну, голубушка!..

Аргумент: «сегодня мое рождение» окончательно победил старуху, и, скрепя сердце, она согласилась ехать к этой незнакомой «незначительной» помещице.

Подъехавший к скромному домику Мирволиных кабриолет, с пышно одетыми дамами, произвел переполох. Бабушка, в сером поплиновом платье и серой шляпе, а Ненси, на золотистой головке которой колыхалось целое море белых страусовых перьев, украшавших ее большую шляпу, — терпеливо ждали, пока грум Васютка справлялся, дома ли хозяева и могут ли принять.

Юрий, читавший в своей комнате, выбежал на балкон, в неуклюжей домашней блузе, растерянный и радостный.

— Ах, извините… Пожалуйте… Мама сейчас… Она занялась по хозяйству, в огороде… Она всегда сама…