Сергей Панфилов - Батурино – гнездо родное

Летом l871 года совершил свое первое паломничество-поклонничество чиновник Министерства финансов, статский советник Василий Николаевич Хитрово. Ему в ту пору исполнилось 37 лет. С благодарностью вспоминая о первом своем путешествии в Палестину, он писал так: "Как часто еще ребенком, окончив вечером ежедневное обязательное чтение с покойною матушкою трех глав из Священной истории, мечтал я о Палестине, о местах странствия патриархов, об Иерусалиме. Как часто в длинные зимние вечера, прижавшись к дорогой мне родной, слушал я ее рассказы о Святой Земле. Как часто, при слабом мерцании лампы, читая перед киотом моей матери молитвы на сон грядущий, глаза останавливались на выдающийся среди темных ликов образов перламутровый крест, принесенный когда-то давно русской паломницей, и мысли опять переносились куда-то далеко-далеко на Восток – в Иерусалим, ко Гробу Господню, к Голгофе. С тех пор прошло много лет. Не стало незабвенной, много было пережито и переиспытано. Уже не ребенком, не молодым человеком, случайно, вовсе неподготовленным, даже не богомольцем, а простым путешественником, с одними лишь воспоминаниями детских лет, стоял я теперь у борта парохода и смотрел, как картины, рисованные лишь детским воображением, становились действительностью".

Неделя, проведенная Василием Николаевичем на Святой Земле, оставила глубокий след в его душе. Он уже не мог позабыть места Палестины, благоухающие ароматом святости, простых русских мужиков и женщин – эту "сермяжную" Русь, оставившую на время родину и отправившуюся на Святую Землю, чтобы поклониться Божечке и Богородичке, увидеть святость, окунуться в белой рубашке в воды Иордана, освященные Крещением в них Господа и Спаса нашего Иисуса Христа и Богоявлением, и вернувшись домой, в Россию, привезти с собой камешки с берегов моря Галилейского, веточку от Мамврийского Дуба и рубашку, в которой ты входил в Иордан, чтобы тебя, после твоей смерти, облачили в нее, уложили в гроб-домовину и пропели – "со святыми упокой".

Дома, в России, Василий Николаевич понял, что он раз и навсегда полюбил Святую Землю, Палестину, оставил в ней свое сердце… После работы в Министерстве финансов, приходя домой, он посвящал свое свободное время чтению описаний паломнических путешествий в Палестину. Василий Николаевич брал в руки книгу, садился в кресло поближе к горевшей лампе и погружался в чтение. Картины прошлой жизни, отгоревшей на Святой Земле, вставали у него перед глазами. Игумен Даниил, инок Василий Барский, Аврамий Норов, каждый из них по-своему описывал свое пребывание в Святой Земле. Игумен Даниил побывал в Палестине в 12-ом веке, Барский в 18-ом, Норов в 19-ом. Времена разные. Одно остается неизменным – святыни. Гроб Господень – Кувуклия. Гробница Божией Матери. Гефсиманский сад. Иордан. Вифлеем, гора Искушений, Фавор, Елеон… Что две тысячи лет назад, что ныне одни и те же. И других уже не будет. Они даны для мира раз и навсегда. До скончания века.

Василий Николаевич откладывает в сторону книгу, задумывается. Вспоминает свое недолгое посещение Палестины. И хочется ему что-то доброе сделать для простых русских паломников-поклонников, как-тo улучшить их быт, украсить пребывание в Палестине, чтобы светлые воспоминания о посещении Святой Земли сохранилось у них на всю жизнь, до смерти. Именно – светлое, радостное, праздничное…

Василий Николаевич берет другую книгу, изданную на английском языке, о современном положении дел на Святой Земле. Открывает, начинает читать. Ему встречается имя – архимандрит Антонин (Капустин), начальник Русской Духовной Миссии. Он ведет большую работу на Святой Земле. Не в чести у начальства.

"Кто это – архимандрит Антонин? – думает Василий Николаевич, – ныне живущий. Наверное, умный, деятельный. Как бы с ним познакомиться? Не знаю, не знаю"… И продолжает чтение…

Господь исполнил желание Василия Николаевича Хитрово. Он еще раз посетил Палестину и познакомился с досточтимым архимандритом Антонином. Вместе с батюшкой, сидя верхом на лошадях, Василий Николаевич объехал всю Галилею. Беседы с отцом Антонином принесли Василию Николаевичу большую духовную пользу. Он был благодарен батюшке… Вернувшись в Россию, Василий Николаевич продолжил поддерживать отношения с отцом Антонином. Началась переписка.

28-го октября 1872 год в Иерусалиме соотоялось освящение собора в честь Святой Живоначальной Троицы. На празднике присутствовали высокие официальные лица, прибывшие из России – Великий Князь Николай Николаевич старший, герцог Евгений Максимилианович Лейхтенбeргский, принцы Александр и Константин Петровичи Ольденбургские, генерал Д.И.Скобелев и еще ряд почетных гостей.

Освящал Свято-Троицкий собор Патриарх Иерусалимский Кирилл. Ему сослужили Владыки из разных мест Палестины – Газский, Назаретский, Лиддский, Тивериадский. В соборе молилось многочисленное духовенство.

Собор отличался красотой и величием. Здание соборного храма прекрасно вписалось в Русские Постройки, возведенные ранее на Мейдамской площади. Оно встало с одной стороны рядом с домом Духовной Миссии, в котором находилась домовая церковь во имя святой мученицы Царицы Александры, а с другой стороны – госпиталь, приюты для паломников-поклонников.

Борис Павлович Мансуров – чиновник по особым поручениям Морского министерства, один из главных деятелей Палестинского Комитета, а затем и Палестинской Комиссии, человек умный, деятельный, энергичный, прекрасно осведомленный с условиями жизни и быта на Востоке, имевший знакомство со многими знаменитостями, проживавшими здесь, дипломат, умевший своим личным обаянием обворожить нужного ему человека, сделать его своим другом или должником, упорный в отстаивании своих взглядов, он обладал большим авторитетом на Святой Земле и в Петербурге.

Борис Павлович по своему усмотрению, самовластно распоряжался деятельностью богоугодных заведений в Иерусалиме. Когда Духовную Миссию возглавлял архимандрит Леонид (Кавелин), то Мансуров в личной беседе спокойно заявил ему, что он, Борис Павлович, знает, что нужно в Иерусалиме, и что там, по его мнению, водворится мир и тишина лишь тогда, когда начальником Миссии будет поп с двенадцатью человеками детей.

Борис Павлович относился тогда к Церкви, словно бы к одному из департаментов государства, а на священников и монахов смотрел, словно на чиновников, пребывающих на государственной службе, получающих за работу жалование и обязанных исполнять волю вышестоящего начальства – Петербургского, Консульства, Палестинской Комиссии и его, Бориса Павловича. Исполнять! И не иметь своего мнения… Ах, Борис Павлович, Борис Павлович! Как же, омороченные дьяволом, вы глубоко заблуждались.