Татьяна Лыжова - Исповедь проститутки

Они чувствовали свою ничтожность и наше превосходство над ними. Мало того, что мы жили на заветной «элитной» базе, о которой мечтала каждая из них, так мы ещё, как никто другой, были ближе всех к хрустальной мечте любой сотрудницы с любой базы – к эскорту. И, хотя все они, осознавая свою ничтожность, бескультурье и «нерасторопность», знали, что им никогда не попасть в эскорт, тем не менее, мечтать никто не запрещал. И тем сильнее они недолюбливали, мягко говоря, нас, возможных претенденток на их несбыточную мечту.

Единственная, кого не волновали наши высокие «звания» и регалии, которыми нас наделили здешние обладательницы – это была Анджела. Ей было абсолютно наплевать на наш успех, на нашу «избранность» и перспективы, и вообще на кого бы то ни было. У неё были свои цели и потребности, которые она с успехом удовлетворяла.

Наконец-то я познакомилась с ней. Это была крупная, пышнотелая девица лет двадцати семи, развязная и пошлая, в чулках, которые, словно кольцами, передавили вверху её жирные ляжки, и чёрных стрингах, утопающих в складках её тела; с сотней мелких длинных искусственных косичек, свисавших с её головы, со всевозможными пирсингами и мелкими татуировками, бессвязно разбросанными по её телу, и с грудью шестого размера – её главным богатством. Как сама она рассказывала, мужчины дорого готовы платить, чтобы оттрахать её между этими двумя достопримечательностями.

Я с интересом разглядывала эту девицу, внешность которой была перенасыщена всевозможными «сигнальными огнями». Всё – от её развязной манеры говорить до тонких стрингов, едва прикрывавших её пухлый бритый лобок, от выставляемого напоказ бюста, прямо-таки вываливающегося из тесного полупрозрачного лифчика, до пирсинга в носу и в языке и этих дурацких африканских косичек – всё в ней кричало, вопило на десятки и сотни метров вокруг о доступности, о желании и неуёмной энергии носительницы всех этих «прелестей», о бешеном либидо и о гибели всего человеческого, попавшего в сети к этой нимфоманке.

Все её разговоры сводились к одной теме, все шутки и анекдоты были до безобразия примитивными и узконаправленными. Её главным достоянием и смыслом всей её жизни было лишь одно – секс! Секс везде и всюду, без выходных и практически без перерывов. Критические дни были для неё досадной обузой, вынужденным перерывом, да и то ненадолго. Лишь один день, самый обильный, она не выходила к клиентам. В остальные же дни Анджела не уступала природе свои позиции. Она использовала всевозможные ухищрения – закладывала губки и таблетки во влагалище. Или же шла на маленькие хитрости и уловки – обходилась минетом и аналом.

Анджела была любительницей саун и групповух. Она непременно похвасталась, что недавно обслужила одного за другим семерых клиентов, на протяжении двух часов. По её мнению, это был главный, и чуть ли не единственный критерий и показатель профессионализма и опытности.

Но потом она меня сразила наповал, когда с гордым блеском в глазах похвалилась, что может одновременно обслужить четверых мужчин. В ответ на мой удивлённый немой вопрос она с гордостью ответила, загибая пальцы на руке:

– Вагина, анус, рот и … рука! Ну, или одновременный перекрёстный минет. Видела когда-нибудь в порнухе, как тёлку трахают со всех сторон? Вот, я так могу. Вообще, моя мечта – сниматься в порно. Там столько дублей, – Анджела в задумчивости прикрыла глаза. Затем снова открыла и сказала с досадой: – Но меня не берут. У меня, видите ли, внешность неформатная! Козлы.

– Ничего, не переживай, Анджела, – успокоила я её с улыбкой. – Слава найдёт своего героя. Твой звёздный час тебя ещё ждёт впереди.

– Ты так думаешь? – спросила она, оживившись. – Слушай, а ты клёвая тёлка. Сразу видно, толковая, разбираешься и в людях, и в жизни. Не то что эти устрицы, – Анджела кивнула в сторону остальных комнат и их обитательниц. – Ни хрена не умеют, и мозгов – с какашку. А всё туда же, «семёрку» им подавай с «восьмёркой»! Завидуют мне по-чёрному. Но я этим сучкам спуску не даю. Чуть что, сразу по печени.

И она сжала кулак, изобразив удар слева снизу, как раз в область печени воображаемой соперницы.

Были смешными и примитивными её речи, её критерии оценивания и разделения на «своих-чужих». Поддержала я её идею о порно-индустрии, не высмеяла надежд и чаяний – и вот результат: я «клёвая тёлка», по её словам, и уже чуть ли не подруга, я умная и опытная, и т.д. А возьми я и не согласись с ней, поведи себя подобно её соседкам – и Анджела не признала бы меня ни за какие заслуги, возненавидела и уж точно не осып а ла бы комплиментами.

Как я уже говорила, Анджела была ограниченной особой, весьма неумной и, ко всему прочему, совершенно не разбиралась в людях. Было очень легко завоевать её расположение и признание – надо было всего лишь подыграть ей, поддержать и согласиться пару раз, – и всё, вы для неё кумир. Но равно и обратное: так же легко можно было и рассориться с ней, либо заработать дурную славу в её глазах.

Но что мне в ней нравилось больше всего, так это полное отсутствие амбиций и зависти. Анджела была прямой и понятной, словно раскрытая книга. Поначалу я подумала, что это у неё такая тактика, но потом поняла – нет, она такая и есть. Всё, что думала, вываливала целиком на голову собеседнику, не заботясь о его реакции и отношении к сказанному. Анджелу можно было бы назвать одним-единственным словом, характеризующим её целиком – от внешности до манеры общения: «девушка-шок».

Она шокировала своими речами и взглядами на жизнь, своей кричащей внешностью и слишком откровенными фотографиями на страницах сайта. За одни только эти фотографии можно было бы предъявить иск за распространение порнографии в интернете. Откровенные фото, словно тайно заснятые на приёме у гинеколога, фото со всевозможным использованием фаллоимитатора – всё это вызывало во мне волну отвращения и невольное желание отвернуться, когда Анджела хвасталась своим интернет-портфолио. Она же была довольна работой фотографа и гордилась собой.

Наверное, о ней можно было бы сказать словами классиков: «Знойная женщина, мечта … но только не поэта, а извращенца».

* * *

Мы вернулись обратно, и я почувствовала неописуемую радость и облегчение. Пребывание на четвёртой базе оставило неприятное и тяжёлое впечатление. Это был классический пример притона со всеми его «прелестями». А что же тогда происходит ещё ниже, на «тройке», где те же услуги стоят ещё дешевле? Там нет девушек моложе тридцати лет, там живут взрослые женщины, встречаются даже пятидесятилетние или около того, как, к примеру, Мелинда и Нинель. Ну, предположим, Мелинда здесь не так давно, по словам Инессы, не больше двух лет. А Нинель, насколько я знаю, лет с двадцати пяти, то есть, половину своей жизни, занимается проституцией.