Георгий Левченко - Сон разума

– Это да, – поддакнул Алексей, все трое усмехнулись и сразу почувствовали себя в кругу доверенных друзей.

– Я несколько книжек прочла по уходу и воспитанию детей, что-то близкое к твоим словам в некоторых из них есть, особенно, что ребёнок – это отдельная суверенная личность и обращаться с ним надо соответствующе. Честно говоря, не услышав теперь твоего мнения, я так бы мимо ушей это и пропустила.

– Спасибо, конечно, – Фёдор дурацки улыбнулся весьма сомнительному комплименту, его совсем не поняли. – Я ведь не только о детях, я ведь вообще.

– Милая, передай хлебницу, пожалуйста.

Но хлебницу протянул Фёдор, потому что в этот момент на кухне звякнул таймер духовки, и жена быстро встала и вышла из зала. Вернулась она уже с широким блюдом, на котором ещё шипела маслом курица, запечённая со специями почти так же, как готовила его мать, только не столь сочная, более суховатая и с приправами хозяйка сильно перемудрила. Он тотчас это отметил, но, разумеется, и не подумал сообщить вслух свои наблюдения из вежливости. Жена сама разрезала птицу и определила каждому подходящий кусок, благо, что вкусы присутствующих здесь обоих мужчин знала досконально; когда она, наконец, села и отщипнула от своего, то немного расстроилась, заметив про себя: «Эх, переперчила». Мужчины принялись энергично жевать.

– Кстати, ты бы видела его квартиру, – возобновил разговор Алексей.

– Я в неё почти сразу после развода переехал, ты там, кажется, никогда не была. Мне вот удивительным показалось, когда Алексей сказал, что откуда-то знает мой адрес, я ведь никому из наших общих знакомых его не давал.

– Да, он у меня сохранился, я прекрасно помню эту схему: твой адвокат взял его у тебя, чтобы передать моему адвокату, который в свою очередь передал его мне, чтобы мы что-то там подписали. – Воспоминание, прямо надо сказать, было не из приятных, и Алексей уже успел пожалеть, что поднял эту тему. Быть может, бывшим супругам стоит по мере возможностей избегать близкого общения друг с другом: пусть раны былых обид со временем заживают, однако рубцы всё равно остаются, не помогает даже обоюдное прощение, ведь полностью избежать острых углов в том числе и при простом разговоре на отвлечённые темы не всегда удаётся. – Лёша, возьмёшь у меня это, а то я больше не хочу? – И она протянула мужу тарелку с почти нетронутым куском курицы, который тот с удовольствием сгрёб на свою. – Что-то аппетит в последнее время неважный.

– Я вообще удивляюсь, как Алексей позволил тебе столько наготовить, в твоём положении нельзя так переутруждаться, – прозвучало весьма банально.

– Он на работе был, – улыбнувшись, сказала она и посмотрела на мужа; ясно, что это не ответ. – К тому же беременность – не болезнь, – услышал Фёдор второй раз за вечер.

– Да, Алексей мне в прошлый раз про твоего отца рассказал, только я так и не понял, что конкретно у него произошло.

– Я и сама толком не знаю, он об этом не любит распространяться. Ту компанию, которую он 20 лет создавал своими собственными руками, его партнёры предложили однажды акционировать, после чего его благополучно сместили с поста директора, а он же знаешь какой? – как ребёнок со всеми разругался, продал свою долю и громко хлопнул дверью, на что, кажется, и был весь расчёт.

– Ну, ребёнком-то его не назовёшь.

– Нет, ребёнком не назовёшь, а стариком вполне. Вот они от него и избавились. А он в последнее время сдал, сильно сдал, 70 лет как-никак, говорю ему: «Папа, переезжай к нам, или давай мы к тебе, если хочешь (ты помнишь его квартиру, места там предостаточно), ведь если что, то и помочь будет некому», – Алексей при этих словах немного замялся, – «всё же лучше, чем в одиночку, это вполне решаемый вопрос», он же нет и нет, лучше я сам, очень капризным стал на старости лет. Что и говорить, всю жизнь сам всего добивался, кем-то командовал, а теперь на обочине остался, сложно ему с этим смириться. Хорошо, что ещё здоровье… – и она постучала по нижней поверхности крышки стола.

Странное дело, но о её матери никто никогда ничего определённого не слышал ни от неё самой, ни от отца. На прямые вопросы она не отвечала, потому что сама толком о ней не знала, та куда-то исчезла, когда девочке исполнилось всего 3 года от роду, но точно, со слов отца, не умерла. Осталась лишь старая-престарая фотография, где они были запечатлены все втроём в каком-то парке на лавочке, о которой Фёдор, например, знал лишь понаслышке, но никогда не видел. По внешности дочери, конечно, можно предположить, что мать была настоящей красавицей, однако в его воображении она никак не могла стать живым человеком. В общем выросла папина дочка во вполне нейтральном смысле этого слова.

– У моего отца тоже нечто подобное, правда, на другой почве.

– Хорошо, что напомнил. Я хотела спросить, как твои-то родители поживают, сто лет о них ничего не слышала, – это было чуть ли не единственным приятным воспоминанием из их совместной жизни. Они в своё время очень тяжело переживали развод сына и, по всей вероятности, более даже сочувствовали и поддерживали её, а не его.

– Живы-здоровы, в этом отношении всё в порядке, только отцу мысль одна дурацкая в голову взбрела. Помнишь тот сарай у них на даче, которым ты так брезговала? Так вот он из него жилой дом хочет сделать и там поселиться, видимо, чтобы отдельно от матери жить, хоть и расписывает своё предприятие бог весть как.

– Плохо. Неужели ещё и они разведутся?..

– Нет, ничего у него не выйдет. Он в молодости не смог нормальный дом построить, а сейчас и подавно. Блажь это стариковская и более ничего, от безделья всё пошло, занять ему себя нечем. Я, конечно, не знаю, что у них там с матерью происходит, но разыгрывать шекспировские страсти на склоне лет, думаю, они не станут, так что потихоньку на нет его предприятие и сойдёт.

– Ты уж слишком критично о них отзываешься.

– Не знаю. Мне ещё лет так с 16 начало казаться, что я самый взрослый из нас троих. Глупость, конечно, но тем не менее меня это ощущение так до сих пор не покинуло, хотя уже без юношеского максимализма. Понятно, что поколение иное, но ведь такую непрактичность, граничащую с безалаберностью, как у них, этим уже не объяснить. Вот отец твой, например, почти их ровесник, но ведь ничего такого. Ладно… Вы давно здесь живёте? – спросил Фёдор, оглядываясь по сторонам.

– Квартиру эту я года три назад купила, до того с отцом жить пришлось. Тот, конечно, не против был, но делать что-то всё равно надо, не ждать же, когда он, прости господи, умрёт, и мне жильё его перейдёт, хочется и своей жизнью пожить. Продала, что от нашего с тобой имущества осталось, в основном, конечно, та вот машина «пучеглазая», если помнишь, я совсем ею не пользовалась, к тому же деньги кое-какие на счёте водились, ну, отец, разумеется, кое-что подкинул, тогда у него ещё нормально было, а то бы и на однокомнатную не хватило. Короче, выкрутилась, даже в долги не пришлось залезать. Поняла, наконец, насколько ценно своё жильё иметь. Странно у нас с тобой получилось, когда вместе жили, всё снимали, а как только разъехались, своими углами обзавелись, а ты так вообще сразу.