Марина Зенина - Одержимые

– Моник Легран, в честь вашего девятнадцатилетия позвольте от чистого сердца преподнести вам мой скромный подарок, – произнося это, человек в маске поднимался по ступеням, устланным широким красным ковром.

Вся зала затаила дыхание. Достигнув одного уровня с именинницей, Маска, поклонившись сам и склонив голову перед дивной красотой девушки, протянул свою коробочку. Моник Легран со степенностью будущей королевы положила свои руки на ладони дарителя и приняла подарок. Человек в маске поспешил удалиться обратно в залу, успевая спрятать в карман то, что передала ему Моник Легран, пока никто не видел.

Позже, выгадав минутку наедине с собой, Маска достал крохотную записку и прочел ее. Он не удивился – он этого не умел. Содержимое записки скорее пробудило в нем злорадство и жажду. Еще одна жертва любопытства летит на огонь, чтобы сгореть в нем дотла, – подумал он напоследок и отправился к толпе – играть свою обычную роль. Уничтожив улику в огне свечи, он весь оставшийся вечер находился в предвкушении ночи.

Как и было назначено дочерью короля, Маска явился в сад ровно к трем ночи – ни минутою раньше. Серый камень беседки порос темно-зеленым плющом. Моник Легран уже ждала его внутри. Пройдя внутрь и расположившись напротив нее, Маска невольно залюбовался тем, как свет луны играл с черными волосами девушки, превращая их то в синие, то в лиловые. Моник нервно сжала маленькие кулачки и обратила к нему ясные голубые очи. Ночное светило сделало их водянисто-белыми.

– Вы, верно, неприятно удивлены моей дерзостью, – начала она быстро, отводя глаза от сильного волнения. – Я не желаю, чтобы это приглашение как-либо компрометировало меня перед обществом, и в первую очередь сердечно Вас прошу не рассказывать о нынешнем ни единой живой душе.

– Все будет так, как Вы скажете, прекрасная Моник. Вам не о чем беспокоиться, я не позволю, чтобы свет думал о Вас плохо. Дочери короля это не пристало. По нраву ли Вам пришелся мой подарок?

– Он… прелестный. Благодарю вас, – ладонь Моник непроизвольно легла поверх колье, блестящего на шее. – По правде говоря, не думала, что Вы явитесь по моему приглашению.

– Отчего же?

– Вы могли посчитать это очередной попыткой выяснить Вашу личность, – смело ответила Моник и пожала плечами.

Маска вздрогнул и немного изменил позу. Девушка отодвинулась, словно предчувствуя опасность.

– И в чем же Ваша истинная цель? – спросил он едва заметно изменившимся тоном, вальяжно раскинув руки по спинке сидения.

– Мне трудно сформулировать это… В свой день рождения мне почему-то сильно захотелось побыть наедине с кем-то вроде Вас… Я чувствую, что мне это необходимо.

– Наедине? – переспросил Маска дрогнувшим голосом и резко подался вперед, ближе к девушке. Теперь – он удивился. Приятно удивился.

– Наедине. Просто побыть вдвоем с Вами. Без посторонних, без шума толпы, без… присмотра отца. Не волнуйтесь, мне все равно, кто Вы и как выглядите. Мне необходим именно тот, о ком я не ничего не ведаю.

– Вы пришли одна? – сухо осведомился маска, стараясь не выдать дрожи волнения.

– Невдалеке, на выходе к тропинке, моя служанка. Она подаст сигнал, если увидит кого-то, кто может сорвать нашу встречу.

– Неплохая подготовка.

– Благодарю.

– Я правильно понял: Вас не интересуют мое имя и внешность, и Вы не будете с помощью женского кокетства и высокого положения стараться добиться от меня раскрытия моей тайны?

Дочь короля отрицательно помотала головой. Дочь короля не смотрела в глаза маске. Дочь короля опасалась.

– Что же, это… это… с таким мне еще не доводилось сталкиваться. Так скажите мне, юная леди, почему же Вы не поднимете на меня своих прекрасных глаз? Вот он я, пред вами.

– Я полагаю, Вы знаете ответ на этот вопрос даже лучше, чем я.

– Я – знаю. Но еще я хочу знать, что думают об этом окружающие.

– Люди теряют сознание, глядя Вам в глаза. Я не понимаю, как они еще не начали Вас бояться, а все продолжают по-прежнему слепо и сердечно любить.

Маска усмехнулся той недоброй усмешкой негодяя, которому поют дифирамбы.

– Что же, разве не любовь ко мне и Вас привела сюда сегодня ночью?

– Не только она, – призналась Моник. – Одиночество и любопытство.

– Второе часто карается, – заметил невзначай собеседник.

– Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, на что так и не хватило духа.

– Моник, закройте глаза, – решительно надвинулся Маска.

– Зачем?

– Закрывайте. Если Вам непринципиально видеть мое лицо, то я, так и быть, могу посидеть перед Вами и без маски. Она, знаете ли, весьма неудобная – тугая. И уж будьте любезны, зажмурьтесь покрепче – пропала у меня на сегодня охота убивать.

Девушка, не веря в происходящее, но испугавшись этих слов, крепко закрыла глаза, и даже накрыла их ладонями. Под веками поплыли цветные пятна.

– Да что Вы такое говорите? Кого и зачем Вам убивать?

– Все, кто видел то, что под маской – умирали мгновенно. Только зеркала знают, в чем моя суть… и моя беда.

– Поэтому Вы… не смотритесь в них! – выдохнула девушка, замирая от страшной догадки.

– Верно. Маска стала моим спасением. Моим именем. Мной. Но мне пришлось стать ее рабом, чтобы моим рабом – стало общество. Вы убеждали меня, что Вас не интересует мое лицо, однако теперь я чую Ваше любопытство, юная леди… Оно влечет меня сильнее магнита.

– Что… – шептала она на грани слышимости, – что же Вы скрываете под ней?..

Мгновение спустя раздался тихий скрежет, касание пластика о каменную поверхность стола и еще один звук, похожий на тихое движение пламени.

– Под маской обитает Зло, – протянул могильно-холодный голос, будто из-под земли.

Ладони юной Легран оторвали от ее лица и потянули с нечеловеческой силой. Моник коротко вскрикнула, но глаз не раскрыла.

– Выдержите ли Вы? – требовал голос, который стал звучать будто легион голосов, слившихся воедино. – Сможете ли теперь побороть свое любопытство, чтобы сохранить себе жизнь?

Голос ножом рассекал тишину бархатной летней ночи. Девушка ощутила, что из глаз потекли слезы – то ли от страха, то ли от того, что она слишком усердно сжимала веки. Ладонь ее продолжали тянуть насильно, пока не опустили во что-то холодное и сухое, словно истлевший пепел или пыль. Моник вскрикнула – на этот раз от отвращения.

– Все происходит, как и всегда. Не желая Вам вреда, я убиваю Вас. Вы желаете заглянуть под маску, но верите ли Вы в то последнее мгновение перед смертью, что я не хотел этого?..

– Что это? Боже мой, что это? В чем моя рука?!

– Это мое лицо, юная Моник Легран, чье любопытство станет причиной гибели!

– О, господи, о боже! – шептала девушка, стараясь высвободить руку из хватки, но пальцы лишь водили по сухому и холодному, снова и снова, будто перебирали остывший песок. – Не может того быть – Вы меня разыгрываете!