Марина Зенина - Одержимые

– навязчивые, всё время повторяющиеся мысли;

– тревога, следующая этим мыслям;

– определённые и, с целью устранения тревоги, часто повторяемые одинаковые действия.

Классическим примером этой болезни считается страх загрязнения, при котором у больного каждое соприкосновение с грязными, по его мнению, предметами вызывает дискомфорт и, как следствие, навязчивые мысли. Чтобы избавиться от этих мыслей, он начинает мыть руки. Но даже если ему в какой-то момент кажется, что он достаточно вымыл руки, любое соприкосновение с «грязным» предметом заставляет его начать свой ритуал заново. Эти ритуалы позволяют пациенту достичь временного облегчения состояния. Несмотря на то, что больной осознаёт бессмысленность этих действий, бороться с ними он не в состоянии».

А теперь – главное. И по порядку.

Постоянно повторяющиеся действия – это происходит каждую пару. Он точит карандаши, перекладывает вещи, рюкзак, открывает и закрывает свои тетради и блокнот, рассматривает руки и многие другие мелкие действия. Я боюсь подумать, зачем он выходит из аудитории. Если бы мне удалось выйти за ним и посмотреть, что он делает, это бы убило все мои сомнения!

Далее – он никогда не касается поручней и ручек. Он открывает двери, спуская рукава на ладони. А общества он почему избегает? Где он пропадает на перерывах? Может, это и есть проявление страха причинить вред окружающим? Мало того, я вообще никогда не видела, как он входит в университет и выходит из него. Этот человек – тень. То ты видишь его, то его уже нет.

А еще – как он порою подолгу наблюдает за кем-то. От его взгляда жутко становится. Он и за мной несколько раз вот так наблюдал, исподтишка, думая, что я не замечаю. У меня зубы сводит, когда я представляю, что он мог в эти мгновения совершать с моим телом в своем воображении!

Он носит с собою кучу ненужных вещей. Громкими действиями он неосознанно старается привлечь к себе внимание.

«Больные ОКР переживают навязчивые мысли (обсессии), как правило, неприятные. Спровоцировать обсессии способны любые незначительные события – такие, как посторонний кашель, соприкосновение с предметом, который воспринимается больным как нестерильный и неиндивидуальный (поручни, дверные ручки и т. п.), а также личные опасения, не связанные с чистотой. Обсессии могут носить страшный или непристойный характер, чаще чуждый личности больного. Обострения могут произойти в местах большого скопления людей, например, в общественном транспорте».

«Для борьбы с обсессиями больные применяют защитные действия (компульсии). Действия представляют собой ритуалы, призванные предотвращать или минимизировать опасения. Такие действия, как постоянное мытьё рук и умывание, сплёвывание слюны, многократное предотвращение потенциальной опасности (бесконечная проверка электроприборов, закрытия двери, закрытия молнии на ширинке), повторение слов, счёт. Например, с целью убедиться, что дверь закрыта, больному необходимо дёргать ручку определённое количество раз (при этом считать разы). Проведя ритуал, больной испытывает временное облегчение, переходя в «идеальное» постритуальное состояние. Однако спустя какое-то время всё повторяется заново».

Ведь он постоянно что-то бормочет себе под нос на парах. И все его действия, и всё его странное поведение и даже выражение лица – все сходится, все становится на свои места как чертов паззл! Если бы только я могла наблюдать за ним вне территории университета! Это бы лишило меня последних сомнений.

Я чувствую, что сейчас как никогда близка к истине. Я стою на пороге неизведанной мрачной тайны, чужой судьбы, испорченной, проклятой, сломанной болезнью судьбы, и меня трясет от того, что я дошла до этого порога своим умом и своей интуицией. Я сама, я одна выследила этого зверя и почти застала с поличным. И как же я теперь ревностно отношусь к его персоне. Кто бы мог подумать, что до этого дойдет. Объект должен быть только моим трофеем. Я снова начну с ним здороваться, буду без стыда наблюдать за ним. Я обязана проверить свою теорию. Я должна найти ей новые подтверждения!

***

– Я пытался, доктор. Я, правда, пытался. Несколько дней я был даже уверен в том, что у меня получается. Со мной стали разговаривать, особенно в курилке. Кто-то хлопал меня по плечу и смеялся. Но этого всего теперь словно и не было. Чем чаще они контактировали со мной, тем сильнее я осознавал собственную непохожесть на них. Мне было очень трудно с ними. Они – люди… А я… я недочеловек. Я как будто обмотан с головой толстой синей изолентой.

Такие длинные речи я произносил исключительно в кабинете личного врача. Чтобы высказать все это с моим неисправным речевым аппаратом у меня ушло добрых пять минут. Доктор слушал, не перебивая – он привык. Я смотрел в стену и держал руки на коленях, перебирая пальцами. Голос мой звучал так, словно меня принуждали разговаривать. Но на самом деле я чувствовал очень редко посещающее меня желание высказаться.

– Ты расстроен тем, что ничего не вышло? Или, может, наоборот, рад этому? – осторожно спросил доктор.

– Я не люблю перемен. Я не хочу что-то менять. Это для меня сложно.

– И ты не хочешь обрести друзей, как обычный парень?

– Я не знаю, что такое друзья. Поэтому я не могу ответить. Может быть.

– Тебе было приятно ощущать себя частью общества?

– Скорее это было полезно. Я знал, в какой аудитории следующая пара и что задавали, когда меня не было.

– А как же люди? Что ты чувствовал, когда они говорили с тобой?

– Панику.

– Панику?!

– Да. Я вздрагивал от их голоса и терялся, понимая, что обращаются ко мне.

– Но о чем они говорили с тобой? Тебе было хоть каплю интересно?

– Эти люди. Все эти люди. Другие. Я не понимаю их. Они иначе живут. У них иные интересы, вкусы. Для меня они – с другой планеты.

– Ты понимаешь, что это взаимно, и для них ты выглядишь точно так же?

– Разве?

– Абсолютно.

Я замолчал, обдумывая это. Да, может быть, но ведь это я – болен, а не они.

– Тебе удалось запомнить чье-нибудь имя? Внешность?

– Имена – нет. Ни одного. Внешность. Только одного человека. Но я с ним не общался в период регрессии. Зато помню, как еще до этого он со мной здоровался.

– Это парень?

– Я не уверен. Думаю, что девушка, но не могу сказать точно.

– Хорошо, продолжай.

– Я запомнил ее, потому что однажды на паре, помните, я рассказывал…

– Ты проецировал на ее образ свою подсознательную жестокость?

– Да. И это длилось дольше обычного.

– Насколько?

– Полтора часа.

– Так долго?

– Да.

– Всю пару ты видел у себя в голове, как ты…

– Калечу и убиваю ее.

– У тебя были с ней конфликты?

– Нет. Как я вообще могу быть участником конфликта? Я пассивен. Я никогда не поддаюсь на провокации. Меня почти невозможно вывести из себя.