Сергей Огольцов - … а, так вот и текём тут себе, да … (или хулиганский роман в одном, но очень длинном письме про совсем краткую жизнь)

Вторсырьевцы вернулись с морозной площади, ухая от холода и потирая плечи своих пальто и курток – священный долг отдан.

Нас отвезли в район ВДНХ, в гостиницу построенную в конце пятидесятых для участников Всемирного фестиваля молодёжи и студентов.

Экскурсовод уточнила детали дальнейшего сотрудничества – на утро третьего дня автобус придёт отвезти нас на вокзал; ведь нам интереснее магазины, чем «посмотрите налево – посмотрите направо», не так ли?

Все хором сказали, что так.

Питались мы в отдельном здании столовой по талонам.

Работница столовой порекомендовала мне не оставлять пальто на вешалке в конце зала.

– Но без пальто удобней есть.

– Глянь, Вера!– крикнула она другой работнице.– Тут ещё один гость из коммунизма!

Поскольку магазины меня никак не интересовали, я в основном гулял по району, катался на троллейбусе аж до конечной и даже нашёл киоск, где продавалась «Morning Star».

В Конотоп, из-за заварухи в Польше, газета стала поступать с перебоями, наверное, они неверно освещали там польские события.

На три рубля шибко не разгонишься, но я-таки сходил на исторический боевик с Караченцовым в главной роли.

( … наши, вобщем-то, могут сделать пятнадцать минут экранного времени интересным, но остальные час двадцать – полная тягомотина …)

В гостиницу «Полярная» я поехал на метро.

По случаю дневного времени в тамошнем ресторане кормили явных экскурсантов, потому что те сидели за столами впритык друг к другу, все в своих шубах и пальто.

Я попросил мужика в пиджаке позвать официанта Николая, но тот только пожал плечами. Тогда я потребовал метрдотеля.

Вышла высокая женщина в таком же пиджаке.

– Год назад я ужинал в вашем ресторане. При расчёте у меня не хватила рубля. Я обещал официанту занести позднее. Зовут его Николай; лицо умное, круглое. Передайте ему, пожалуйста.

И я протянул ей рублёвку.

Она молча приняла.

И я нашёл ещё одно место бесплатного времяпрепровождения – ЦБ им. В. И. Ленина.

По рáзовому билету.

Шикарное место эта Центральная Библиотека имени Ленина. Помесь театра с вокзалом. Короче сказать – грамоты храм.

Двери высоченные и даже на ручке надпись для грамотных «к себе».

Ну, к себе – к себе.

Потянул я, а там опять двери и уже за ними, и за окошком, в котором дают билет по паспорту, большой зал.

Он оказался раздевалкой, но с колоннами, а в дальнем конце зала лестница мраморная, молочного цвета.

А по залу тому снуёт сплошная дружба народов – бирманцы с сенегальцами; хотя, и белых немало попадается.

И гляжу – неравновесно как-то получается: с левого боку гардеробщики за мраморным барьером мотаются с пальто да номерками – туда-сюда, туда-сюда – но очередь к ним не иссякает; а с правого – стоят, бездельем маются.

Жалко мне их стало, подхожу, своё пальто-шинелку на беломраморный барьер перед ними скинул и жду. Так хоть бы шевельнулись!

Потом один мне барственно так поясняет: здесь, мол, только для академиков.

Ни хрена себе сегрегация с дискриминацией! Иль сожрёт моё пальто ихние шубы академические?

Короче, поблагодарил за информацию и – к раздевалкам напротив.

Потом к лестнице молочно мраморной. Там билеты проверяют, ещё пару бумажек дают и только потом запускают, а рядом два милиционера – для порядку.

На втором этаже, над раздевалками, ящики каталогов – шеренгами, смахивают на автоматические камеры хранения, только цвет деревянный.

Посмотрел я по карточкам – есть Фрейд, его лекции изданные в 1913 году, по случаю какого там его юбилея. Всего-то 60 страниц.

Выписываю все индексы и данные этой книжечки, иду в читальный зал. Ликую!

Дежурная в заявку мою глянула, аж взвизгнула, словно караул скликает: Фрейд?!!

Вы, не ошиблись, отвечаю, его, голубчика, пожалуйста.

Не тут-то было. Чтоб допустили к этой книжечке, говорит она мне, нужна, как минимум степень кандидата соответствующих наук, и ещё московская прописка (разовый билет не катит), а также особая бумажка из учёных Олимпов, что мне дозволяется его почитать.

Ликование моё утихло и в таком отупело утихомиренном состоянии спустился я по пастеризованной лестнице и – на выход.

Выхожу, значит, на улицу и такой я ко всему спокойный.

Никуда не тянет, ничего неохота.

Дошёл до перехода, где в метро спускаться, приткнулся задом к парапету, на ЦБ вылупился, а в голове пусто-пусто, лишь где-то по задворкам бродит шевченковское:

чужому навчайтесь… свого не цурайтесь…

Люди добрые! Где я?

Огромный домина, по фронтону отакенными буквищами «Центральная Библиотека им. В. И. Ленина». Так он же для чего старался? Чтобы рабочие могли книжки читать!

Нам всем поголовно вдалбливают его главный наказ: «Учиться, учиться и учиться».

И что же теперь выходит?

До Великой Октябрьской революции, в 1913 году, любой рабочий мог заглянуть в книжную лавку и купить эти лекции на 60 страниц, после той же самой революции в ЦБ имени Ленина мне сказали: «хрена тебе, а не книжку, потому что ты – рабочий».

Так и стою, врастаю в парапет, и такая во мне тишь и кристалличность.

Очнулся только, когда со всех сторон скребёж поднялся.

Гляжу – с полдюжины рабочих лопатами снег счищают. Солнце яркое, а они скребут да на меня поглядывают, будто ждут чего.

А что я дам? Сам несолоно хлебавши.

Или здесь тоже хотят почистить?

Ну, отклеился я от парапета и – в переход, поглубже от сияющих вершин…

В условленное утро пришёл автобус и старший вторсырьёвец подписал бумаги экскурсионного бюро, что нас три дня возили по столице, рассказывая о её исторических и архитектурных достопримечательностях.

И все остались довольны – экскурсовод, получившая три дня оплачиваемого досуга, и отоварившиеся дефицитами экскурсанты, и водитель с трёхдневной пайкой бензина, которую можно пустить в оборот; а больше всех я с монеткой в кармане достоинством в пятнадцать копеек.

Технолог Валя не преувеличивала – три рубля на экскурсию в Москву за глаза хватит.

Единственный минус, что я задолжал фабрике эти три дня, то есть три дневных нормы по тридцать два тюка каждая.

Технолог сказала – ничего, мол, потихоньку, по пять тюков в день сверх нормы – расквитаешься.

Не люблю ходить в должниках и на третий день после возвращения из Москвы я пришёл на работу с «тормозком» съестного, чтобы стать стахановцем.

Когда фабричный автобус увёз всех в город, я остался один на один со скрипуче ползучим прессом и горами тряпья, что накопились вокруг него за время моего отсутствия и почти не уменьшились в дневную смену.

Я отработал вторую смену, потом третью и даже успел поспать в бытовке минут двадцать перед началом нового трудового дня.

Летом к нам добавился ещё один прессовщик и очень вовремя, потому что Миша уходил в отпуск.