Валерий Букрин - Пятьдесят оттенков хаки

Офицер замер у окна, видя, как выбежал из штаба и прыгнул на ходу в свою буквально сорвавшуюся с места «Волгу» генерал Петров.

Вскоре с сиренами и включенными проблесковыми маячками по городу помчались пожарные и санитарные машины. Их количество более не позволяло сомневаться, что на самом деле случилось на старте.

В комнате дежурного по полигону было не протолкнуться. В этот момент здесь собрались все, кто остался в штабе. «Так точно, товарищ Главнокомандующий, – рапортовал по телефону дежурный. – Да, пожар на старте продолжается. Число жертв пока не установлено. Начальник полигона убыл к месту аварии. Есть докладывать каждые десять минут!» – закончил свой первый доклад бледный, как полотно, дежурный. Однополчане стояли в оцепенении. В глазах у них застыли десятки немых вопросов – кто погиб, что со стартом, каковы масштабы катастрофы? Большинство из присутствующих знали десятки людей, служивших в этой части, и понимали, что каждый из них мог пострадать. А ведь у них всех были жены, дети, родители. Скорбные мысли прервал пронзительный звонок телефона, от которого многие вздрогнули. «Нет, товарищ Главнокомандующий, пока новостей не поступало. Есть доложить начальнику полигона о вылете Правительственной комиссии, – дежурный положил трубку и обратился к коллегам: – Мужики, расходитесь, сейчас здесь будет не до вас. Причины взрыва и его последствия мы, скорее всего, узнаем только из выводов Правительственной комиссии».

Офицеры, храня безмолвие, отправились по рабочим местам. О возвращении к семьям не могло быть и речи. В кабинете Андрей снова выглянул в окно. На КПП плакала какая-то женщина, пытаясь прорваться на территорию части. Солдаты насилу сдерживали ее. У ворот стали собираться люди. Вскоре толпа заняла все свободное пространство. Волнение людей усугублялось молчанием руководства. Комментировать события попросту было некому: все находились на месте катастрофы…

Со сцены ГДО звучали горькие строки о памятных всему городу трагических событиях. На экране, сменяя друг друга, мелькали фотографии погибших. Затаив дыхание, зал напряженно всматривался в родные лица. Тополевский на мгновение очнулся от воспоминаний. «…Но я живу! А он в заправочном вагоне сгорел дотла – лишь пепла горсть в ладони…» – словно удары молота летело в зал. В глазах полковника застыли слезы. Он нервно кусал губы. Память упорно возвращала его в прошлое.

…Андрей смотрел в окно кабинета. По слабо освещенным улицам непрерывной вереницей возвращались санитарные машины. От перегруза они буквально стелились по земле. Прохожие замирали и провожали их в скорбном молчании. Закаменевшие от слез и нарастающего мороза лица женщин, искусанные в кровь губы мужчин, плачущие от страха дети. «Что с Санькой? – осенило вдруг Андрея. – Ведь он поехал на пуск вместо меня…» Ему представилось вдруг, что Шаврин в силу своей дотошности забрался на колонны обслуживания и погиб в момент взрыва. «Нет, этого не может быть, – гнал он от себя дурные мысли. – Санька будет жив. Будет? Будет!»

Всю ночь Андрей провел на рабочем месте, меряя шагами кабинет. Под утро он сморился и задремал прямо за столом, положив под голову стопку справочников. Ермолин появился раньше обычно. Видя спящего, бережно укрыл его своей шинелью. Тополевский испуганно вскочил.

– Сиди, сиди, – удержал его начальник и присел рядом.

– Известно, что с Саней?

– В списках погибших не значится, – подполковник достал из папки несколько исписанных вручную листов. – Это оставляет надежду…

– Может, позвонить в госпиталь?

– Запрет связи. В госпитале все оцеплено… – начальник глухо прокашлялся. – Спасибо, что остался.

Они сидели, не решаясь смотреть в глаза друг другу.

– Отчет на столе, – шепнул Андрей.

Ермолин приложил к дрожащим губам ладонь. Его седая голова поникла. Глаза подполковника были на мокром месте. Совестясь слез, он отвернулся и, силясь что-то сказать, беззвучно открывал рот. Расстегнув ворот рубашки непослушными пальцами, офицер беспомощно массировал область сердца. Тополевский подхватился, нашел в его столе валидол и протянул шефу стакан воды. Тот сделал глоток, стуча зубами о край стакана, и сунул таблетку под язык. «В скорбном списке сорок пять фамилий. Еще трое в критическом состоянии. Тяжелых – почти три десятка. Раненых не счесть», – едва ворочая языком, шепнул он. Андрей взял в руки список погибших и, пробегая по нему взглядом, побледнел: первым в нем значился майор Крючков Н.А.

– У него же жена вот-вот родит, – невольно вырвалось у него.

– У кого? – не понял начальник.

– У Николая Крючкова. Мы с ним на днях виделись. Сына ждет к помощнице дочке, – он осекся. – Ждал. Что же теперь будет?

Подполковник растер виски.

– Одну ее не оставим. Собирайся-ка ты, да зайди к нему домой, – посоветовал он. – Может, помощь какая требуется.

Набросив шинель, Андрей бросился вниз. За считанные минуты он добежал до дома своего первого командира. Из подъезда в сопровождении женщины в белом халате появилась жена Крючкова с закутанной в шаль маленькой дочерью. Лицо и потрескавшиеся губы вдовы распухли от слез, она не узнавала никого вокруг и двигалась, словно под гипнозом. Медики усадили ее в автомобиль «скорой помощи». Андрей подхватил девочку и забрался следом. Чьи-то заботливые руки загрузили нехитрый скарб. Машина направилась в сторону КПП.

– А мы разве не в роддом? – удивился Тополевский.

– Городские медики спасают раненых, у них страшные ожоговые травмы, – пояснила медсестра. – А в ее состоянии возможны любые осложнения. Отправляем в область.

– А девочку зачем? – не понял Андрей. – Давайте я заберу ее к себе. Она ходит в одну группу с моим сынишкой, потеснимся.

– Мать слышать об этом не хочет. О девочке позаботятся наши коллеги. Их даже обещали разместить в одной палате.

На светофоре возле переезда зажегся красный свет. Водитель включил сирену и проблесковые маячки. Железнодорожник, опускавший шлагбаум, моментально поднял его и, сняв шапку, почтительно проводил «скорую» печальным взглядом.

Андрей и проводницы помогли убитой горем женщине и страшно перепуганной девчушке оперативно загрузиться в вагон. Убежденный атеист, Тополевский незаметно перекрестил их на прощание и украдкой смахнул набежавшие слезы.

– Надо позвонить в область. Если она не разродится в ближайшие дни, лучше переправить ее к родителям, – глядя вслед удаляющемуся поезду, посетовала врач. – Оставаться в городе ей будет не под силу. Как с вами связаться в случае чего? – уточнила она у Андрея.

Офицер спешно записал координаты.

На третий день после катастрофы на рабочем месте появился, наконец, Шаврин. Почерневший от усталости и осунувшийся от горя, он, ни слова не говоря, снял шинель и, обхватив голову, сел за стол.