Валерий Букрин - Пятьдесят оттенков хаки

Митрофанов, не скрывая удивления, смотрел на замполита с хитрой усмешкой:

– Ты чего шумишь, Алексей Федорович? Как я решу, так и будет!

– Не будет, если мы хотим продолжать качественную пропаганду и удивлять наших конкурентов. Мария Андреевна у нас и радио, и телевидение, и газета, и музей!

– Прямо народная артистка космодрома, – ввернул Локтев.

– Да уж, не чета твоей пассии, – резонно заметил Головин.

– Не понимаю, о чем ты? – вскипел Ярослав.

– Все ты понимаешь. Кто с Оксаной чаи гоняет? А на чьей машине она по магазинам колесит?

Локтев побагровел от неожиданности и даже стал заикаться.

– Ты все в-вывернул наизнанку! – нашелся-таки он.

Митрофанов встал и вплотную приблизился к Онищенко.

– Алексей Федорович, решено: Мария Андреевна включена в состав пресс-группы. Утром подпишу приказ. Вопросы есть?

От подобной бесцеремонности замполит опешил. Ничего не ответив, он медленно попятился к выходу. Через несколько минут раздался шум отъехавшей машины. Командир помолчал и перевел потяжелевший взгляд на Рыбакова.

– Говорят, наша дива вчерашние стрельбы сорвала?

– Ничего подобного! – возразил тот. – Скорее мужикам нашим нос утерла, когда на пристрелке выбила двадцать семь очков из тридцати.

– Врешь! Откуда у нее личное оружие? – возразил Локтев.

– А на кой оно ей? Едва твоя Маша выпорхнула из машины в своем шикарном лиловом плаще и томно посмотрела на твоих же подчиненных, те, как по команде, протянули ей свои пистолеты! Можно сказать, разоружила противника одним взглядом.

– И вовсе она не моя! – парировал Ярослав.

– Вот ты и бесишься! – съязвил Головин.

– Короче! – прервал их пикировку Митрофанов. – Чтобы ноги ее больше не было на стрельбище! Вот только дуэлей нам и не хватало! – он прищурился. – Кстати, по моим сведениям, Марья Андреевна далеко не Ворошиловский стрелок. «За молоком» сходила.

– Это уже потом, для ведомости! – закряхтел Александр. – Она и противогаз сначала вверх ногами одела. Но вовремя спохватилась и уложилась в норматив. А потом потребовала поставить ей «отлично», раз за отведенное время успела его дважды примерить.

– Я не понял, нам что, обсудить больше нечего? – нахмурился Илья. – Какого рожна она вообще всем этим занимается?

– Как это почему? Она военнослужащая! Сдает зачеты на общих основаниях! – не удержался Локтев.

– А тебе лишь бы лишний раз ее построить! – хихикнул Федор.

– Хватит! – оборвал его командир. – Устроили представление. Забыли, что мы в бане? Наливай!

Команда оживилась. Одни ушли в парилку, другие в бассейн, кто-то отправился на тренажеры. Рыбаков и Телегин перешли в бильярдную. Когда компания рассредоточилась, Митрофанов кивком головы подозвал к себе Тополевского и Головина.

– Вот теперь можно обсудить суть дела без лишних ушей, – командир устроился поудобнее и потянулся за водкой. Федор опередил его и разлил сам. Илья кивнул в знак благодарности. Выпив, он перешел на шепот. – Что наши промахи и даже разговоры становятся известны за пределами космодрома – это факт. Вопрос, кто за всем этим стоит? И как нам его вычислить? Да побыстрее!

– Есть известный прием, – понизил голос Андрей. – Каждому должностному лицу, кто допущен к подобным сведениям, среди прочих сообщают ложную информацию, очень похожую на правду…

– Только не про то, как чуть не доконали ракету, – сходу вставил Головин.

– Я думаю, командир сам знает, что и кому сообщить.

– А дальше что? – нетерпеливо уточнил Митрофанов.

– А дальше, если сработает, ждите очередного звонка из столицы и готовьте правдоподобную отмазку.

– Только запомни, что кому сообщал, – буркнул Головин.

– А что, стоит подумать. Но о нашем разговоре – никому.

– Само собой, командир, – усмехнулся Федор.

Они еще немного посидели и стали собираться по домам.

Утром во время совещания Митрофанов внимательно изучал лица подчиненных. Переводя взгляд с одного зама на другого, он время от времени отвлекался от обсуждения, ставя в лежащем перед ним листе бумаги одному ему понятные знаки. Когда все направились к выходу, командир заглянул в пофамильный список и попросил начальника штаба задержаться. После недолгой беседы генерал поочередно пригласил к себе других замов и начальников служб.

Несколько часов ожидания прошли мучительно долго. Митрофанов ставил задачи, вел телефонные переговоры и принимал посетителей. При каждом звонке он вздрагивал, настороженно косясь на московский аппарат связи. На удивление тот не издавал ни звука. В конце рабочего дня в его кабинете появились Головин и Тополевский. Они выразительно посмотрели на командира. Тот удивленно пожал плечами.

– Что бы это значило? – теребил остатки волос Федор.

– Либо стукач пока не дозвонился, либо… – Андрей посмотрел на приятеля и неожиданно предположил, – … «дятел» кто-то из нас.

– Не понял? – возмущенно подхватился толстяк.

– Да не горячись ты! – выдержал его взгляд Тополевский. – Давай рассуждать логически. Кроме нас с тобой о разговоре не знал никто. Коль скоро реакции нет, получается, что другие туда, – он поднял глаза к потолку, – не звонили. А мы не звоним потому, что-либо не «дятлы», либо знаем, чем это чревато.

– Ну, ты, блин, даешь! – растерялся полковник.

– За вас я ручаюсь! – урезонил спорщиков командир.

– Ну, слава богу! – вытер со лба пот Головин.

– За доверие спасибо, – поблагодарил Андрей. – Тогда немного расширим круг подозреваемых. Кроме заместителей в бане бывает еще человек пять-семь. Вероятно, им ты, Илья Федорович, пока ничего не сообщал?

– В том-то и дело, что сообщил всем.

– Однако, – растерялся от подобного поворота дел Тополевский. – Тогда будем анализировать…

Договорить ему помешал неожиданный звонок московского телефона. Все трое вздрогнули, командир приложил палец к губам и снял трубку. Замы бесшумно придвинули к нему свои стулья.

– Слушаю: Митрофанов, – через мгновение генерал побледнел и начал оправдываться. – Да что вы, товарищ командующий, если бы такое было, я бы тотчас доложил. Никак нет! Чистая правда! …Есть! …Так точно! Да, разберусь и доложу! До свидания…

После беседы Илья долго изучал свои записи, затем недобро усмехнулся, взял карандаш и, подобно дятлу, стал барабанить по столу.

– Барану ясно, что стуканули! – вспыхнул Головин. – Кто?!

– Кто, кто, – командир сделал вид, что не понял вопроса, и хитро прищурился. – Москва это, друг мой Федор.

– Слышу, что не Вашингтон, – он выругался. – Стучит кто? – его желваки скакали, словно стрелки приборов в аномальной зоне.

– Кто, кто, – нервно повторил Митрофанов, швыряя карандаш на стол. – Онищенко, твою мать!

– Ему – хана! – Федор хотел встать, но сделал это так резко, что стул не выдержал его мощного веса и развалился, а графин на столе подпрыгнул и перевернулся.