Валерий Букрин - Пятьдесят оттенков хаки

– Почему сразу же не доложили мне? – запротестовал замполит. – Я бы провел разъяснительную беседу…

– Да погоди ты, Сергей Федорович, – отмахнулся Надеждин и посмотрел в глаза старлею. – Но ведь это, по сути, наказание.

– Так точно. Всем нарушителям было объявлено взыскание в виде одного наряда на работы. Пока их никто не отменял.

– А сержанты? К ним подобное взыскание не применяется.

– Они же просто руководили штрафниками. Это ведь не запрещено.

– На все-то у тебя есть готовый ответ! Ну, и где это чудо солдатской мысли? – миролюбиво поинтересовался командир уже у Крючкова.

– У вас в приемной, товарищ полковник.

– Заноси агрегат! – закуривая, приказал Надеждин. – Глянь, Сергей Федорович, и впрямь – Кулибин, – обратился он к замполиту. – Тебе пора уже музей изобретений открывать.

– Есть! – с готовностью выпалил майор.

– Я тебе дам – «Есть»! Ты что, хочешь сделать музей учебных пособий по хищению спирта? Уничтожить! Все свободны…

На последних словах Андрея вереница машин въехала в город. Пассажиры оживились.

– Забавные истории, – обернулся к чете Тополевских Никита. – Даже мне стало интересно, что за сериал выйдет.

– Долго ждать, – вздохнула Маша. – Сценарий будет готов только к Новому году. Съемки еще плюс три-четыре месяца. А потом монтаж, озвучание и прочие технические тонкости. Так что зрители увидят его не раньше следующего телесезона. В лучшем случае, – спохватилась она. – Может, еще ничего и не выйдет из нашей затеи.

– Ну, вот уж нет! – возмутился водитель, и все рассмеялись.

«Волга» затормозила перед гостиницей. Оператор вышел первым и, прощаясь, пожал Тополевскому руку.

– Спасибо, Андрей Васильевич, за компанию и за супругу – толковая, надо признаться, личность. Похоже, это у вас семейное.

– Надеюсь. Может, заглянете к нам на рюмочку чая?

– В другой раз… – замялся оператор. – У меня деловая встреча.

– Поберегите себя, коллега, на сверхурочной работе.

– Не беспокойтесь, любезная Марья Андреевна. Утром буду, как огурчик, – заверил собеседник и обратился к Андрею: – Все в вашей жене хорошо, но уж больно о работе печется.

– Это у нас семейное, – рассмеялись в ответ супруги.

Никита извинился и незаметно оглянулся: из-за угла на него с интересом смотрела прекрасная незнакомка.

– Он, конечно, тот еще ходок, но работать с ним – одно удовольствие, – встала на незримую защиту напарника Маша. – Мне всегда везло с операторами.

– Это стоит отметить, – подмигнул Тополевский. – Сбегать или…?

– Или, – удержала его Маша. – У нас всегда и все есть!

В номере Андрей помог жене снять плащ и прижал к себе:

– Ты у меня просто красавица.

– Вот еще, – смутилась она. – Раньше, может, что и было…

– И сейчас, и тогда.

– Неужели? Ты же тогда никого не замечал!

– Кроме тебя, – игриво возразил муж. – Любовался со стороны.

– А почему только со стороны?

– Ты была такой недосягаемой, как Джомолунгма. Любоваться можно, а покорить – нет. И совершенно не допускала ухаживаний!

– А ты пробовал? – по-детски возмутилась Маша. – Женщина любит внимание и заботу. Ее, между прочим, необходимо завоевывать!

– Ты, между прочим, была замужем! От тебя холодом разило, как от ледяной глыбы!

– Солнце мое, дал бы только повод. Я бы и растаяла!

– Так просто?

– Если любишь – да! Я так ждала, когда ты это поймешь!

– Бог мой, какой же я был дурак!

– Не смей так говорить о моем муже!

– Есть! – согласился Тополевский, целуя ее.

Глава двадцатая

Андрей отправился принимать душ, Маша включила телевизор. За дверью раздался неясный шум. Журналистка набросила шаль и осторожно выглянула в коридор. Санитары вынесли из соседней комнаты носилки с совсем еще молодым человеком. На лице дежурной по этажу читалось недоумение. Пахло лекарствами, рядом хлопотал врач.

– Сергей Николаевич, помощь требуется? – уточнила Маша.

Медик обернулся, узнал ее и приветливо улыбнулся:

– Уже нет, – он приблизился и тихо пояснил: – Монтажник. Днем упал, ударился головой, а плохо стало только сейчас.

– Образуется? – шепотом уточнила гостья.

– Думаю, да. Главное, он в сознании, – доктор устало вздохнул. – Не волнуйтесь, отдыхайте. Ждем вашего следующего репортажа, – он взмахнул на прощание и поинтересовался: – С сыном-то все в порядке?

– Спасибо, доучивается заочно, работает в НИИ, не расстается с компьютером. Может, заглянете к нам на чай?

– Увы, – тактично отказался медик. – Я на работе.

Маша вернулась в номер. От нахлынувших воспоминаний ее бросило в жар. Из ванной комнаты показался Андрей, от внимания которого не ускользнуло состояние супруги.

– Что с тобой? – с тревогой уточнил он. – Тебя всю трясет.

Она прижалась к мужу, будто в его объятиях пыталась спрятаться от теней из прошлого.

– Ты с кем-то разговаривала? Или мне послышалось.

– Не послышалось. Это был врач, который когда-то спас Мишу.

И хотя с тех пор прошло немало лет, Маша, приходя в храм, не забывала ставить свечи за здоровье и сына, и доктора.

…Над входом в радиостудию горело табло «Не входить! Идет запись». В дикторской Маша с выражением читала написанный от руки материал. Хорошо изолированные стены комнаты не пропускали ни единого звука. За ее работой из-за толстого стекла с улыбкой наблюдал звукооператор. Время от времени он регулировал уровень громкости. Рядом с Иваном зазвонил телефон. Молодой человек снял трубку и, тревожно глядя на Машу, изменился в лице. Завершив разговор, он попытался знаками привлечь внимание журналистки. Но та, не отрывая глаз от текста, сосредоточенно смотрела в бумажные листы. Иван нервно прикусил губу, не зная, как поступить, и стал с кем-то советоваться по телефону. Наконец, Маша откинулась на спинку кресла, потянулась и устало посмотрела на часы. Улыбнувшись оператору, она жестом показала, что работа завершена, и перешла в аппаратную.

– Ванечка, видите, когда не отвлекают, мы управляемся раньше срока. По-моему, ни одной оговорки? – она помассировала виски. – Что-то голова раскалывается. И настроение на нуле. Как бы чего не вышло…

Журналистка достала из сумочки таблетку и запила ее водой. Поймав настороженный взгляд парня, растерялась и переспросила:

– Неужели все-таки оговорилась? Будем переписывать?

– Марья Андреевна, – в волнении Иван подвинул к ней стул. – Может, присядете?

– Насиделась уже, – отмахнулась она, глядя на свое отражение в оконном стекле, и, разминаясь, сделала несколько круговых движений шеи. – Ну и вид у меня – нет слов, одни эмоции! Хорошо, что телеэфир только в среду, – женщина обернулась и нахмурилась. – Вы что, воды в рот набрали? Дать таблетку? – морщась от головной боли, она сжала голову. – Что вы все время коситесь на дверь? Мы кого-то ждем?