Андрей Сеченых - Эхолетие

Да, точно в тот самый день, в канун праздника штатный фотограф Востряков сделал снимок пятнадцати лучших сотрудников на широкой лестнице управления. Исполнитель был немало удивлен, что его также пригласили, но принял это как должное, когда Якименко утром вызвал его к себе и дружески объявил о готовящемся мероприятии. После обеда люди были собраны, посчитаны и построены. Начальник управления расположился на нижней ступеньке строго по центру, слева и справа заместители выстроили иерархическую лестницу в зависимости от порядкового номера зама, ступенькой выше расположился оперативный состав с непонятно откуда взявшейся вихрастой головой вездесущего Сороки. Исполнитель встал вполоборота крайним слева, как попросил фотограф. А спустя несколько дней Якименко снова пригласил его к себе и вручил фотографию крупного формата:

– У нас тут несколько фотографий образовалось, одна на доску почета и три свободных. Вот одна из них тебе в качестве премии, заслужил. Нас не будет, а наши внуки будут смотреть на них и завидовать, какие их деды были героями…

На фотографии Исполнитель себе понравился. Фотограф с головой попался. Благодаря высокой ступеньке он и ростом повыше казался и снимок вполоборота спрятал сломанное ухо. Огромная картина с вождем и железная голова Дзержинского добавляли веса и значимости действию, происходящему на фотографии.

Сегодня снова работы не предвиделось. Исполнитель поднялся наверх, увиделся мельком с начальником управления, но тот только кивнул и этим ограничился. Значит, сегодня день можно выбросить в помойку. Он спустился к себе в кабинет и, пока кипятил воду для чая, успел махнуть без закуски стопку для нормализации самочувствия. Ожидаемого улучшения не случилось, голова по-прежнему гудела, пищевод спазмировал от недавних ожогов, с желудком тоже было всё не слава богу. После недолгих сомнений он повторил процедуру, и только тогда голова налилась привычной тяжестью и пальцы перестали дрожать. Одновременно накатила приятная истома. Исполнитель сел на свой стул, прислонился к стене поближе к уголку и, укутавшись в тулупчик, заснул. Прежде чем уснуть, он успел подумать о жене, которая с сыном уехала к матери, и хорошо было бы, если она останется в деревне на Новый год. Не надо будет раздавать казенные поздравления, да и вообще…

Очнулся он к обеду, когда коридор наполнился гулом шагов людей, спешащих в столовую. Исполнитель встал, подошёл к рабочему столу, выпил из графина воды, не прибегая к помощи стакана, немного умылся и провел влажной рукой по волосам. Есть не хотелось, но себя надо было заставить, поэтому он поправил китель, закрыл кабинет и присоединился ко всем остальным. В столовой он взял гороховый суп, два компота и занял свободный столик у окна. Вокруг обедали сотрудники, негромко переговариваясь между собой, и никто не обращал на него внимания. Его просто не существовало. Исполнитель поел, отнес грязную посуду и снова поднялся к себе в кабинет. За окном уже темнело, ветер с прежней энергией гонял по улице всё, что было не закреплено, но снега больше не падало. Чтобы себя чем-то занять, Исполнитель разложил тряпку на столе, достал ветошь, смазку и принялся чистить наган. Этот тип оружия в чистке практически не нуждался, в отличие от других револьверов. Он был так конструктивно устроен, что пороховая гарь оседала только в стволе, но тем не менее все подвижные детали, включая барабан и спусковой механизм, были тщательно протёрты и смазаны. Нелегкий труд был премирован очередным полстаканом и сном. Когда Исполнитель в очередной раз проснулся, то он огляделся, посмотрел на часы и, не найдя себе более достойного применения в этом кабинете, надел полушубок, долил бутылку в стакан и выпил «на ход ноги».

Морозный вечер встретил его нелюбезно и заставил повыше поднять воротник. Весь город погрузился в темноту, и дорога подсвечивалась только редкими рабочими фонарями и луной. Исполнитель шел домой, иногда спотыкаясь, но уже не матерясь при этом. Водка поступила в кровь, и мозг больше не отзывался на мелкие раздражители. Закончилась Плехановская, справа медленно проползли опустевшие базарные ряды, площадь Парижской Коммуны осталась за спиной, наконец, он вошел в свой двор и стал подниматься по лестнице на последний, четвертый этаж. Хотелось сходить в нужник и опрокинуть в себя немного беленькой. Чего хотелось больше, понять было сложно. Сапоги тяжело давили на ступени, а руки держались за деревянные перила большой прямоугольной лестницы. Надо сказать, что лестница была просторной и красивой, с пустым пространством между маршами, вот это пространство всегда отпугивало его, и Исполнитель обычно поднимался вдоль стенки, но сегодня без поручня это было сделать невозможно. Второй, третий, наконец, четвертый этаж. Неожиданно из-за спины вышел в одном кителе нараспашку тот самый летун и, зажав нетвердой рукой папироску, попросил огоньку. На ногах он держался не совсем твердо и голову опустил практически на грудь. Значит, и живем на одном этаже, – отметил чекист. Исполнитель небрежно кивнул, оперся спиной на лестничные перила и, распахнув тулупчик, полез в карман за спичками…

Он так и не успел ничего понять. Неведомая сила схватила его за ноги, подняла, продвинула туловище немного назад в сторону зияющего пролета и бросила вниз. Всё произошло так неожиданно, что он даже не успел расстроиться из-за не переданных летчику спичек…

Оперативники двух ведомств, чекисты и прокурорские, прибыли практически одновременно по звонку участкового. Тот в свою очередь сообщил, что к нему десять минут назад забежала соседка, Колесникова и закатила истерику по поводу трупа у входа в подъезд на первом этаже. Участковый прибыл в указанный дом, опознал в убитом сотрудника НКВД, о чем доложил по телефону и в прокуратуру, и в управление. С тех пор он закрыл подъезд, никого не впускал и не выпускал. Участковый, здоровенный деревенский детина, при таком стечении начальства старался согнуться пониже или забраться в тень. Каждый новый вопрос был для него очередным гвоздём, вбиваемым в крышку гроба. Через пятнадцать минут он и сам начал сомневаться в своей непричастности к происшествию. «Кто проживает в подъезде? Списки всех жильцов, срочно! Кто на момент происшествия присутствовал дома? Где дворник? У кого ключи от входа в подвал? Когда последний раз совершался обход жильцов дома? Списки судимых, членов семей судимых, местного криминального элемента, срочно!» – от обилия ужасных вопросов участковый нещадно потел и иногда пускал злого духа в полушубок.

Картина, тем временем, представилась неприятной до крайности. На полу, ногами к выходу, с неестественно загнутой правой рукой, лежал труп потерпевшего, в светлом тулупчике нараспашку и хромовых сапогах. Тело находилось немного на боку и лицом вверх. Так же от сильного удара явно переломилась и правая нога, но самое неприятное – это голова потерпевшего, которая оказалась нанизанной затылком на ручку почти горизонтального входа в подвал. Глаза были открыты и выражали недоумение, а в правой руке оказался зажатым спичечный коробок.