Андрей Сеченых - Эхолетие

– Молодой ты ещё… «в больших сомнениях», – трудно было не услышать в голосе хозяина презрительных ноток, – вот именно, что только простой бухгалтер иногда знает всё! Должность у него была подходящая – помощник коменданта. А главное, ему ежемесячно начислялось двадцать пять процентов премии. Я сам лично составлял платежные ведомости на всех сотрудников. Начальникам управлений премии только по праздникам, а ему почему-то ежемесячно. Думаешь, за что, за портянки? Я поинтересовался у своего отца, так в лобешник и получил от него по полной программе. Отбил охоту интересоваться не своим делом.

Лёшка подобрался, как борзая, и блеснул глазами:

– Интересно, а сохранились эти ведомости с зарплатами?

Сорока не обратил никакого внимания на реплику Самойлова, но повернулся к Полю и добавил:

– Я не знаю, сынок, всего точно, но ходили в наши времена слухи о том, что расстреливали осужденных недалеко от города в районе Дубовки… так что дед твой, скорее всего, где-то в тех краях лежит. Потом немцы пришли… опять расстреливали там же. Я сам родился недалеко от Дубовки, в детстве, помню, там пустырь был огромный, один белый песок, как в пустыне. До речки летом, бывало, бежишь, как по горящей сковородке, пятки огнем горят. А в пятидесятые именно там сосен насажали… да так, что не везде пройти можно. Во, во, – он заметил, как вскинулись брови у Самойлова, и поднял вверх указательный палец, – и я про то же… Значит, не просто так посадили… А младший, Кирюша, тоже скотина приличная. Поспорили мы с ним несколько лет назад, о чем спор был, уже и не вспомню. Вот в том разговоре он мне и говорит, мол, плохим следователем был Сорока-старший, если не смог раскрыть дело про убийство его отца… А я ему сгоряча и влепил, мол, лучше такой отец, чем отец – палач… Короче, через месяц отправили меня в отставку досрочно. Нашли кое-какие нарушения в работе и предложили по собственному…

– Василь Иваныч, это вы на Нелюбина анонимку написали? – вопрос Лёшки застал всех врасплох. Поль буквально вытаращил глаза, но промолчал, а Сорока грозно нахмурил брови и повернулся всем туловищем к Самойлову.

– А что, написал кто? … Не, не я это был. Мутный он, младший, точнее, настолько правильный, что аж дух захватывает. И спортсмен, и речи правильные говорит – заслушаешься, и в прекрасных со всеми отношениях, идеал, одним словом, ни сучка, ни задоринки. Но есть какая-то неправильность в такой сплошной правильности. Сердцем чую, а объяснить не могу… Хотя …– старик на секунду задумался, – помню, с чего всё началось. За год до моего увольнения отправили из нашего управления на три дня несколько человек в служебную командировку в Москву… с целью… – он обвел слушателей мрачным взглядом и махнул рукой, – ни к чему вам это… Так вот, был в этой группе и я, и Нелюбин. Все свои дела мы закончили за пару дней, и оставалось у нас почти сутки на побродить, посмотреть… Одним словом, разошлись мы, кто куда… Ну, я решил на Красную площадь махнуть. Покупать-то мне нечего и некому – бобылем я живу, не сложилось… Поэтому решил просто воздухом подышать и на красотищу кремлевскую посмотреть. Ходил – бродил, глазел во все стороны… и вдруг неожиданно прижало меня по маленькой нужде, да так сильно, что я чуть брюки не обмочил. А туалетов же не догадались построить на Красной площади… Ну, не в мавзолей же бежать, в самом деле… Ну чё ты лыбишься, студент, посмотрел бы я на тебя в такой ситуации. Так вот, я бегом назад … там проспект Карла Маркса был, помню, и вылетел прямо в гостиницу «Метрополь». Забежал, значит, а ко мне швейцар грозно так навстречу, ну, я ему ксиву в нос… мне срочно, мол, по служебной необходимости. Ну, он козырнул и пропустил… Сделал я все свои дела – и на выход, а сам по дороге любуюсь роскошью. Всё в коврах и картинах, а люди по этим коврам не переобуваясь ходят, да что там говорить, у меня весь дом, как половина того сортира. Да ладно… иду, короче, смотрю – слева двери огромные дубовые и со стеклом, а за ними публика московская гуляет. Все в костюмах и галстуках, а дамы, ну просто парад – алле… зал значится… так вот, в этом зале почти по центру знаете, кого увидел?.. не знаете? … Нелюбина, собственной персоной. Набриолиненный, в костюмчике, веселый… Я таким его ни разу не видел в жизни. Светился весь, как шар новогодний. Да… и не один он был в тот вечер, а со спутницей красоты необыкновенной. Главное, дивчина эта не по службе… сидят, голубки, милуются, он ей ручку нацеловывает, а блондиночка этой ручкой его по лицу гладит. Идиллия, одним словом. И стол накрыт по-царски, там и коньячок, и икорка красная, и всё, чего только пожелаешь. Вот я тогда первый раз и подумал, интересно, на какие шиши такой ужин? Меня тогда сильно удивило, как за два часа он себе такую кралю нашел, да еще и охмурить успел. И еще вот что подумал: если он от жены гуляет, значит и приработок где-то имеет, а внешняя правильность – так …конспирация… Но подумать – не значит доложить, да и не такой я человек… Короче, ничего я ему тогда не сказал, но запомнил… А если анонимку кто написал, так это не я …, – старик зло ухмыльнулся, – выходит, прав я оказался в своих подозрениях… Только пускай они теперь там без меня разбираются…

Лёшка не отрывал взгляд от рассказчика. Иногда он в такт разговору утвердительно покачивал головой, соглашаясь со своими мыслями и выводами. Он выждал паузу и спросил Сороку:

– А вы на чем тогда до Москвы добирались?

Пришло время удивиться старику. Он поскреб ногтями лысину и пожал плечами:

– Ну, ты спросил… а, так это … мы поездом поехали. Точно, вечером сели, а утром уже на месте. И назад таким же макаром. Фирменным лисецким. А тебе зачем?

Лёшка совсем неуважительно пропустил вопрос мимо ушей.

– А Нелюбин с вами вместе ехал? Никуда не отлучался?

– Въедливый ты парень, – Сорока немного улыбнулся, – люблю таких дотошных… Значит, так, нас семеро было … взяли два купе, но в разных вагонах. Смешно то, что вагоны в разных концах поезда, один в начале, другой почти в конце состава. Поужинали мы дома, чтобы деньги на вагон-ресторан не тратить. Взяли с собой вареные яйца, жены куриц нажарили, колбаска там… ну и мы бутылочку на четверых купили. В общем, голодными не остались. А Нелюбин… да, припоминаю, он полночи у наших провел, в хвосте поезда, а что?

– Нелюбин старшим в группе был?

– Ну да, он поэтому к нашим и ходил … проверял, как устроились.

– Ага, – согласился Самойлов с ехидцей в голосе и потёр ладоши, – он к своей крале ходил, а не к вашим…

– К какой крале? … Подожди, ты хочешь сказать, что та баба из ресторана лисецкая? Не может быть… Хотя … – старик задумался, – а с чего ты так решил?

– Проще пареной репы, – Лешка улыбнулся краем губ и начал привычно загибать пальцы, – всё с ваших слов. За два часа в Москве маловероятно познакомиться с девушкой, при условии, что ей надо успеть переодеться для похода в ресторан. Это раз. Конечно, он мог снять проститутку, но зачем тогда её вести в ресторан? Зачем тратить деньги на икру? Нелогично. Еще маловероятнее довести дело до интимных отношений за два часа с порядочной девушкой. Это два. Нелюбин был старшим группы, значит, он организовывал поездку и билеты. Думаю, что вы не случайно оказались разбросанными по поезду. Это три. Значит, скорее всего, она ехала в том же поезде и Нелюбин половину ночи провел именно с ней, это четыре. Здесь, в Лисецке, как в большой деревне, если бы он пошел с ней погулять, на следующий день все бы всё знали. И в каком ресторане местному чекисту дадут безнаказанно провести вечер в объятиях красоток? А вот командировка – это то, что надо. Идеальное прикрытие.