Андрей Бехтерев - Реанимация

Потом хор запел: «так что удивишься, очень удивишься». Перед Ромой стали мелькать обрывки изображений, словно плотно смонтированное кино. Рома понял, что перед ним проносится вся жизнь умирающего. Вот он в офицерской форме с погонами, вот с ним маленькая девочка – дочка, наверное, вот он прячется где-то в шкафу, вот он на горном пастбище ловит овец, вот искаженное от боли лицо какого-то носатого мужчины. «Ты его убил, гэбист чёртов» – кричит кто-то. Потом чьи-то руки стали копошиться в мешке. В мешке было полно ножей и кинжалов. Казачий хор стал петь истеричней: «иди сюда, иди сюда и ждет тебя награда. НагрАда-наградА.»

Рома открыл глаза. В палате было темно и тихо. Снова стукнуло сердце Горца, запищал прибор, вслед за скрипкой проиграла флейта. Горец не торопился умирать. Тут музыка и хор ворвались в реальность. «Эх, мать, командир, ждет тебя дорога». Какие-то бесы стали подпевать казакам. Песня стала заканчиваться и превратилась в длинный протяжный вой. Роме казалось, что еще чуть-чуть и он увидит чертей, сидящих на мониторах. Вой надолго завис и плавно превратился в шипение. Шипение было настолько жутким, что у Ромы не осталось сомнений, что это сатана пришел за душой грешника. Ромины ладони вцепились в матрац. Мало ли, вдруг перепутает. Через несколько мгновений, он понял, что шипение доносится из угла по диагонали, еще через несколько мгновений догадался, что это шипит соседка. «Дай уснуть, сволочь. Дай, уснуть. Хватит пищать. Гадина, когда ты сдохнешь», – шипела она, привстав в кровати. Ее морщинистые сиськи болтались, как пустые авоськи. «Сдохни, гадина, сдохни», – прошипела она и что-то бросила в сторону Горца. Она метила в аппарат, который обеспечивал жизнедеятельность. Наверное, хотела его отключить, но не попала. Увидев, что промахнулась тётка взвыла и упала назад на кровать. «Ты – дура. Он же от Зайцева» – мелькнуло в голове у Романа.

В палату вошла Елена Сергеевна с медсестрой.

– Смотри, будут звонить с телевидения – мы никаких комментариев не даем, – продолжала разговор главврач.

– Хорошо, – ответила медсестра. – Он – живой еще.

– Живой? – переспросила Елена Сергеевна и посмотрела на монитор. В этот момент снова ухнуло сердце и запищал аппарат. Елена Сергеевна подошла к Горцу, потрогала его руку. – Подождем, – сказала она.

Дверь в реанимацию хлопнула и судя по грохоту по коридору повезли тележку.

– А мы уже здесь, – раздался бодрый мужской голос. Это был товарищ из морга. – Как труп? Окоченел уже?

– Нет. Он, вообще, еще не умер, – ответила Елена Сергеевна.

– Что ж вы нас дернули-то?

– Думали, что умер. Торопились сегодняшним днем оформить.

– Опоздали. Без пяти 12. Сейчас наша Золушка превратится в тыкву. Есть выпить? Только не спирт.

– Вино есть. С Абхазии привезли. Пошли бумаги пока сверим.

Елена Сергеевна с товарищем из морга пошла в свой кабинет. Рома хорошо слышал их разговор. Чуть обсудив больного, они стали говорить про Новый год, кто как будет справлять, потом рассказывать сплетни про общих знакомых. Рома снова стал молится за Горца. «Он должен выжить. Хоть ненадолго, что б грехи замолить. А то его черти утащат», – думал Рома сосредоточенно молясь. Сердце Горца, словно слыша его молитвы, продолжало размеренно, раз в 20-30 секунд, стучать. Рома время от времени закрывал глаза, надеясь, что ему еще что-нибудь покажут, но видел только бесконечное серое поле, сливающееся на горизонте с небом. Злобная соседка-сатанистка уснула, но даже во сне шипела кому-то свои проклятия.

Елена Сергеевна вместе с товарищем из морга вошла в палату и остановились напротив Горца.

– Пойду я, пожалуй, – сказал друг. – Звони, если созреет.

– Иди, – ответила главврач и пошла его провожать. Проводив друга Елена Сергеевна вернулась в палату. Она зашла в проход между кроватями и в задумчивости замерла, смотря на умирающего. Рома разглядывал ее спину, руки, волосы. Если бы нужно было бы для этой женщины подобрать одно единственное прилагательное, то Рома выбрал бы слово «дорогая», в смысле цены. Он почти видел, как она садится за руль своего черного внедорожника размером с автобус, ее почти идеального душку-мужа, который любит жену больше всех своих любовниц вместе взятых. Он видел ее на гламурных вечеринках, театральных премьерах, самостоятельно разбирающей стиральную машинку гаечным ключом…

Любуюсь, как зеркало, твоим отражением.

Сравнил бы с оригиналом, но проблема в цене.

Ты должна быть празднична, как царевна.

Ты должна быть счастлива, но не мне.

Елена Сергеевна, выйдя из задумчивости медленно повернулась к Роме. Их взгляды встретились. «Ну как ты?» – кивком головы молча спросила она. «Нормально», – кивком головы ответил Рома. «Видишь какие дела», – Елена Сергеевна кивнула в сторону Горца. «Вижу. Он не умрет», – взглядом ответил Рома.

Елена Сергеевна ушла. Рома остался один. Вместо казачьего хора вступил хор задорных бабулек, типа, «Золотое кольцо». Пели они веселую плясовую – настолько русскую, что хотелось березу грызть. «Эх, как бы тебя, жаренные ложки. Эх, тварь-автомат, блошки-неотложки», – весело горланили бабки. Рома захотел улучшить частушки. Он долго подбирал рифму, получилось только: «эх, чпок об песок злые табуретки, эх, дырявый носок, жирные салфетки». Хор с радостью подхватил новый текст, но быстро вернулся к «жаренным ложкам». «Жаренные ложки» однозначно были лучше.

Устав от бабок, Рома заполз в пещеру что бы снова подумать о своей смерти. Но как он не пыжился, пытаясь снова почувствовать страх, получалось не очень. Тут Рому торкнуло. «Это же сюжет для книги, балбес! Готовый сюжет. То, что с тобой происходит можно записать и будет круто! Бог тебе дарит сюжет. Сколько можно сочинять всякую чушь. Еще жалуешься, что никто не читает. А тут ничего придумывать не надо. Короче, чувак, типа, тебя, только не ты, алкаш конченый, бухает день и ночь, а лучше с утра до вечера, и попадает в реанимацию. Ему все говорят умрешь, умрешь, а он не верит. А рядом с ним все умирают. Один за другим. И тут главврач – звезда экрана, типа Скарлетт Иохансон… Хотя причем здесь Скарлет Йохансон? Ну так Бог тебе дает. Не отказывайся. И что? Романчик у них? Секс королевы с моргающей кроватью? Да ну. Чушь. Давай без порно. Тут про то, что чувак не верит, что умрет, а все вокруг умирают, потому что это реанимация. И чем все заканчивается? Получается чувак тоже умирает. Просто сдохнет и все. Будничная смерть, как утренняя каша. Ему сделают аккуратное вскрытие, накроют покрывалом и повезут по коридору. Только окоченевшая пятка будет торчать и покачиваться. Потом придет жена за трупом… Сейчас, наверное, трупы не забирают домой, а сразу в печку. Хорошо бы в печь, а то еще хоронить меня потащит. Она любит бесполезные подвиги. Блин, столько денег, хлопот. Бедная. Лучше бы сожгла меня, в 1000 раз лучше – сожгла и забыла. А то застрянет моя душа в реанимации, придется в здешний оркестр записываться. У них как раз гитары не хватает…»