Андрей Бехтерев - Реанимация

Алексей снова убежал куда-то по коридору.

«Эх, командир, дырявые колготки, эх, командир, *опа впереди. Эх, ты, герой, шлепки – две селедки. Дырявые колготки береги», – запел казачий хор, и паника отпустила. Он заслушался. Песня была новой, лучше прежних. Рома уже немного видел этот хор. Радио стало превращаться в телевидение. Казаки летели на своих конях, махая шашками. Кони летели строем, шашки сверкали синхронно. Враги, если такие были, испарялись за сотни километров от одного только ядрёного перегара. Нет, не ядрёного, конечно же ядерного. «Держи фашист, расщепление нашего родненького атома за шиворот!»

Рома летел вперед вместе с кавалерией, пока со всего маха не нырнул в густой и мутный сон…

Рому разбудил грохот. Это в палату вошла одна из ведьмочек. Она зажгла весь свет и гремела ведром так громко, что закладывало уши. Без сомнений она делала это специально. А за окном была ночь. Очень хотелось спать.

– Дайте поспать, – закричала громко соседка. Рома был не одинок в своем протесте. Санитарка не отвечая поставила ведро посреди палаты и пошла в коридор.

– Свет выключите, пожалуйста, – крикнул Рома, увидев, что ведьмочка не собирается выключать свет.

– Чего? – грубо спросила она, обернувшись.

– Выключите свет. Сейчас ночь, а нам вставать нельзя, и мы не можем выключить свет сами.

– Уже 4 часа. Время уборки, – зло сказала санитарка и вышла в коридор не выключив свет.

«4 утра, совсем охренели. Самим нельзя спать, так никому не дадут», – зло думал про себя Рома, закрывая глаза. Ведьмочка скоро вернулась, с ней – другая. Началась уборка. Одна протирала полы, другая – перестилала больных. Больную напротив перестелили быстро и без проблем. Следующей была сексуально озабоченная тетка. Ее долго будили. Проснувшись, тетка тут же продолжила мастурбацию, словно и не заканчивала.

– Эй, ты, дура, что ли? – зло прикрикнула ведьмочка, с трудом вытаскивая шаловливую ручонку. – Сейчас завяжу тебе лапки за спиной, поняла?

Секс-тетка не понимала. Она стала громко завывать.

– Заткнись, гадина, – не особо эмоционально отреагировала санитарка, – а то отрежем тебе твой точпэд. Давай поворачивайся, будем умываться.

Санитарка стала обтирать больную влажной тряпкой. Больная тут же застонала от удовольствия.

– Черт, слышишь, Алин, ей сверло в задницу воткни – всё ласка.

Алина, усердно натиравшая тряпкой пол, засмеялась. Следующим был Горец. Он был в отключке.

– Эй, давай просыпайся. Подмывалки заказывали?

Горец не реагировал.

– Алин, помоги перевернуть этого борова. Не добужусь никак.

Алина бросила тряпку, и они стали переворачивать Горца. Рома слышал, как заколотилось сердце больного.

– Черт, какая-то хрень отлетела, – сказала Алина, держа в руках провод от прибора жизнеобеспечения больного. Горец стал задыхаться. Его могучие руки напряглись.

– Воткни уже куда-нибудь, сдохнет же сейчас, – посоветовала ее подружка.

– Сюда что ли, Мила? – спросила Алина, воткнув провод в одно из гнезд. Горец охнул. Во всяком случае, из него вылетел какой-то звук.

– Куда втыкаешь? Смотри синенький к синенькому надо. ЕГЭ что ли не сдавала?

– А-а. поняла, – сказала Алина, пытаясь вытащить провод. Не получалось.

– Ты как тащишь? – Мила отложив тряпку, подошла к прибору и стала копошиться. – Черт, опять не туда.

Горец похоже умирал. Его тело стало биться в судорогах. Наконец Мила смогла восстановить правильное соединение. Горец тут же снова задышал и успокоился. Мила вернулась к тряпке и стала обтирать больного.

– Алина, смотри какой половой? – смеясь подняв за кончик член Горца.

– Ух ты, – подбежала Алина. – Может, приласкаем, оценим размерчик.

– Мужика себе найди. А то будешь, как вон та Эммануэль корячится.

– Лучше, как Эммануэль, чем с твоим Петросяном, – захихикала Алина. Мила тоже засмеялась.

– А у этого засранца, наверное, пуговка?

– Ага, плавным движением руки пуговка превращается… пуговка превращается… да, черт, в пуговку же и превращается.

Две подружки заржали. Рома понял, что говорят о нем. Он вчера обидел их подружку, и они теперь его ненавидели.

– Сейчас заценим это недоразумение.

– Ага, помнишь анекдот: «я ее изнасиловал, а она не заметила».

Подружки опять заржали. Рома сосредоточенно смотрел в потолок. Он решил не вступать в перепалки. «Скоро будет обход и я выйду на свободу. Любой ценой на свободу. Не обращай внимания. Терпи».

Мила резко стащила покрывало с Романа. Он остался голым.

– Повернитесь на бок, – попросила она. Рома путаясь в проводах стал поворачиваться. – Не так. Не в сторону, а просто на бок.

– Хорошо, – сказал Рома, пытаясь выпутаться.

– Ладно лежите. Я сама вас поверну.

Рома лег на спину. Санитарка повернула его на бок и стала обтирать мокрой тряпкой.

– Ну что там? – хихикнула Алина.

– Издалека не разглядеть, а вблизи не видно, – пропела, смеясь, Мила.

– Бедная женушка.

– А что бедная-то? Чай, не один мужик в подъезде?

– Половые признаки – невидимки-призраки, – засмеялась Алина.

«Смейтесь, смейтесь, – думал, сжав зубы, Рома. – У меня там все в порядке, так что даже не обидели».

Мила тем временем, вытащила из-под Ромы простыню, постелила новую. Также поменяла покрывало.

– Ложитесь, – сказала она Рома

Рома лег. Ощущения от нового белья были только приятные.

– Спасибо, – сказал он Миле, примирительно улыбнувшись. Мила без эмоций отвела взгляд.

«Я, вообще, не хочу ни с кем ругаться. Просто тут неудобно лежать и поэтому я так нервничаю», – думал про себя Рома. Он чувствовал себя взволновано. Сердце билось все сильней и быстрей. «Надо на волю, надо на волю». Он почти наяву видел, как летит по заснеженному полю на санях. Вдали белеет церковь, рядом с ней несколько черных деревьев, а так куда ни глянь – поле.

– Эй, просыпайтесь.

Рома открыл глаза. Его разбудила Мила.

– Давайте-ка давление померим, – сказала она, натягивая на руку больного манжетку.

– Зачем? – спросил Рома

– Что-то вы какой-то взволнованный очень.

– Все нормально. Просто у меня сегодня очень важный день.

Мила не стала уточнять, что за день такой важный у больного.

– 220 на 160, – сказала она, снимая фонендоскоп. – Возьмите под язык.

Мила засунула Роме в рот таблетку.

– У меня иногда бывает повышенное, – сказал Рома. – Так что ничего страшного.

Мила, ничего не ответив, ушла. Уходя она выключила свет и закрыла дверь. Стало темно и тихо. Можно было вздремнуть, но Роме не спалось. «Скоро будет обход, надо что бы меня выписали. Сосредоточься», – бормотал он как мантру.

Дверь в палату тихо отворилась и вошел противный доктор с эспаньолкой, тот что обзывал его уродом. Доктор похоже решил сделать свой предварительный обход. Первым делом он подошел к тетке, что была, напротив. Тетка присела, и доктор стал мять ей сиськи.