Михаил Афинянин - С отрога Геликона

– Ах, здравствуй, Афина! – отвечала ей, поклонившись, Европа. Завидев Афину, Астерий ей тоже радостно промычал. – Как видишь! Всего-то, надо было попросить его хорошенько вспомнить, кем он был в одной из жизней на земле. Он еще немного ленится, но это временно. Главное, мы поняли, как это делать, правда, Астерий?

Астерий ответил протяжным мычанием и потерся о плечо Европы своей бычачьей головой.

– Ну вот видишь! Я ведь говорила тебе – для настоящей любви нет ничего неразрешимого.

– Позволь спросить, Афина, а кто это с тобой в колеснице?

– А пусть он сам тебе и ответит.

Геракл замешкался. Он не знал, кто он здесь и кем должен представляться.

– Гераклом зовут меня. Я – воин, – ответил он первое, что пришло ему в голову, – но пока что я здесь в гостях.

– Воин – это хорошо, нам нужны воины, не правда ли, Афина?

– Безусловно, Европа, коль скоро сражаются они на правильной стороне. Надеюсь, вы с Гераклом когда-нибудь еще повстречаетесь. Нам пора. День близится к концу.

– Счастливо вам! – кричала вслед улетающей колеснице Европа.

– Му-му-му муууууууу! – вторил ей своим мычанием Астерий. Он еще только учился говорить.

– Странная парочка, – заметил усмехнувшись Геракл. – У них что, правда, любовь?

– Ничего странного, Геракл. Любовь не приносит здесь потомства. Люди, духи, звери любят здесь друг друга не для того, чтобы размножаться.

– А для чего тогда?

– Чтобы делать друг друга лучше. Я знаю, это, быть может, трудно тебе понять…

– А ты, Афина, тоже любишь кого-то? – перебил богиню Геракл.

– Конечно! – восторженно ответила она и обратила ввысь свои, полные синевы глаза. – Любовь богов друг к другу творит все на земле. Посмотри наверх.

Геракл поднял голову, но взгляд его встретил лишь голубое небо.

– Нет, еще выше! – еще восторженнее произнесла Афина. Геракл запрокинул голову и тут же вынужден был зажмуриться. Его слепила маленькая, но очень яркая звезда.

– Не можешь смотреть? – спросила Афина, – А мне, представь, трудно отвести оттуда взгляд. Это мой жених. Он тоже изо всех сил тебе помогает, потому и свет его над тобой. Зовут его Аполлон. Мы любим друг друга. Мы знаем, что созданы друг для друга, но любовь наша обретет полноту не раньше, чем закончит свой путь наше земное царство.

Колесница приближалась к отрогу Геликона с южной стороны. Они пересекли Киферон, справа остались Фивы. Когда внизу промелькнули владения Феспия и его соседей, Геракл понял, что его путешествие с Афиной заканчивается. Изо всех сил он думал, что сказать великой и ставшей столь близкой ему богине на прощание… Он не заметил сам, как сошел с колесницы. Афина сделала вокруг него в воздухе несколько кругов. «До свидания, Геракл! Боги ждут тебя на Олимпе! Боги ждут тебя на Олимпе!» – кричала она ему. Он не отвечал ей ничего и только думал про себя: «Что это такое, Олимп? Или это как Эанна, наша небесная страна?»

Когда белая колесница Афины растворилась в воздухе столь же медленно и незаметно, как и появилась, Геракл окончательно понял, что вернулся на землю. Он обнаружил себя стоящим рядом со своим конем. Уже смеркалось. Юный герой чувствовал себя уставшим точно так же, как после проведенного на охоте дня. Это была еще одна причина, по которой он считал, что его путешествие с Афиной происходило не во сне. Он отвязал с коня свернутую шкуру киферонского льва и, накрывшись ею, уснул прямо у дороги.

Глава 9.

Когда стало ясно, что Геракл не возвращается домой ни к ужину, ни вообще до темноты, Феспий решил начать выяснение. Поиски он отложил до утра, но по крайней мере он узнал от не находившей себе места Эрато, кто, вероятнее всего, видел Геракла последним. Взяв факел, он направился к Телефу, который как раз в это время жег свой ежедневный костер. Телеф издалека заметил приближающийся мерцающий огонек. Относительно личности этого факелоносца у него практически не было сомнений.

– Это ты, Феспий? – спросил он.

– Да я, – отвечал факелоносец. – Доброго тебе вечера.

Когда тот подошел ближе, Телеф разглядел его глаза полные отчаяния и, что было очень несвойственно Феспию, гнева.

– И тебе, друг. Я догадываюсь, зачем ты пришел.

– Отвечай мне, что ты сделал с Гераклом! – говорил Феспий. По голосу казалось, что он едва держит себя в руках. Он предвидел ответ Телефа и сознавал свою вину, но не хотел в ней даже самому себе признаться.

– Феспий, прости меня, я наверное был недостаточно тверд в своих предостережениях. Но все же, ты ведь не можешь этого отрицать, – я предупреждал тебя… Геракл попросил меня утром отвести его на ближайшую гору. Я всего лишь выполнил его просьбу.

– Ты оставил его там одного?

– Да.

– Но почему?

– Потому что я чувствовал, что он должен быть там один.

– И… ты не причинил ему никакого вреда?

– Зачем?

– Ах, да… – вздохнул Феспий, – и вправду, зачем?… Так что же, он вернется? Нам ждать его к утру?

– Он может вернуться, ибо жив и свободен. Но, увидев его здесь в ближайшие годы, я был бы крайне удивлен.

– Как ты сказал? Годы? Но он ведь муж моей дочери…

– Знаю.

– Так как же, он не вернется к жене?

– Феспий, понимаешь ли ты, о ком идет речь? Геракл – сын самого Зевса.

– Я понимаю… Но вот скажи мне, ты ведь знал, что он уйдет. Почему не воспрепятствовал? Почему не сказал мне?

– Феспий, поверь, это не из злонамеренности в отношении тебя или Эрато. Не далее, как две недели назад, я едва не лишил этого юнца жизни. И все потому, что, увлекшись охотой, я не смог прочитать божественный знак. Но тогда боги были благосклонны ко мне и отвели от Геракла угрозу. Больше так ошибаться я не мог, потому на этот раз я напряг все силы своей души и своего разума и принял единственно правильное решение.

Феспий задумчиво опустил глаза. Разговор с Телефом, которому он по-прежнему доверял бесконечно, поверг его в полную растерянность. Он повернулся и сделал несколько шагов вправо. Держа правой рукой бороду, он смотрел теперь в звездное небо.

– Ну хорошо, друг. Пусть ты прав. Но если Геракл не вернется, что мне делать тогда?

– Я не понимаю твоего вопроса, Феспий. А что ты хочешь сделать? Что исправить? Живи как раньше.

Наутро к дому Феспия прискакал оседланный конь без наездника. Это был тот самый конь, на котором уехал Геракл. А когда после исчезновения юного героя солнце взошло во второй раз, в комнату Эрато постучался посыльный из Фив и вручил ей письмо вот какого содержания:

«Моя милая Эрато!

Я не знаю, что думаешь ты обо мне сегодня и думаешь ли вообще обо мне. Я очень надеюсь, что ты поймешь меня. Этим письмом я попытаюсь тебе все объяснить.

Прежде всего, ты слышала и от отца, и от уважаемого тобой Телефа о том, что я – сын Зевса. Ты даже участвовала в том таинстве у Телефа, когда мы рубили дубовый ствол. Мне показалось, что ты была убеждена тем вечером, а, быть может, еще и раньше, что Телеф и на этот раз не ошибается.