Сергей Разбоев - Воспитанник Шао. Том 2. Книга судеб

– По этой дороге через полчаса появятся машины с подкреплением. Ты должен организовать оборону. Нужно все подготовить так, будто здесь ничего не произошло. Все пулеметы в дело. Главное залп первого огня. Уничтожайте технику врага. Боеприпасов много, не жалейте. Подготовьте свои машины. После четверти минут боя быстро на автомобили и в горы. Только не стадом, организованно, На тебе жизнь этих людей. Учтите: вся эта операция не вами подготовлена и не по вашему сценарию продолжится. Опасайся неожиданностей. Это провокация.

– Как провокация? – Широко и дружелюбно улыбался товарищ, – видел, как мы их. Одно дерьмо только от них осталось. Столько оружия у нас.

Провизии. Да и кто рискнет в такую мертвую глушь. Не может быть.

– Когда план меняется по ходу операции, все изменения исходят только со стороны противника.

– Да ну, амиго. Брось ты. У нас не может быть доносчиков и предателей. Мы их мигом расстреливаем. А солдаты? Посмотришь: появятся ли они.

– Готовься к худшему. Сохранишь людей: да и себя тоже.

– Отсюда машины мы заметим за шесть-семь миль.

– А вертолеты?

– Нет. Что ты. – Педро победно и ликующе улыбался. – Какие вертолеты. Сейчас мы соберем все оружие, перетащим продукты на грузовики, накормим людей. Увидишь, все произойдет в нормальной обстановке. Никаких помех. Кто сунется сюда, в эту мертвую долину Чако. Смерть искать? Кому это надо?

– Есть люди, которым это очень надо. Да и вам надо, чтобы выжить.

Внушающий голос Руса заставил вздрогнуть мулата. Он опасливо покосился на монаха.

– Чего это ты снова запугиваешь?

– Кто не боится, тот погибает. Иди и делай. Тебя люди потом отблагодарят.

Жесткий голос монаха заставил сначала вскипеть неконтролируемый нрав мулата. Но, глянув в глаза говорящему, боевик поторопился заняться нужным делом.

Пополневший, по-обывательски щедро раздобревший господин Динстон очень демократично и телефотогенично улыбался.

– О-о, мистер Маккинрой Хэллоу. Приятно мне видеть вас живым и невредимым.

Эксперт даже смутился от столь радушно-лицемерного приветствия старого неудобоперевариваемого коллеги.

– Странно, полковник, а что со мной должно было случиться и почему я должен быть неживым.

– Прошу извинить меня, сэр. Шутка. Как мне вас не любить, не уважать. Столько в Китае вместе похозяйничали. Э-эх, – Динстон так компанейски улыбался и так был искренне светло счастлив, что эксперту пристыжено подумалось: "Не был ли он слишком привередливым к стойкому оловянному полковнику". Но того теперь трудно было остановить.

– В моей памяти, сэр, вы один из немногих тайных чинов, у которых я очень многому научился. Наш невидимый и коварный путь в работе, наш труд, сопряженный с ежеминутной опасностью, так спаивает коллегиальностью и партнерством, что я лично часто впадаю в слезную сентиментальность, вспоминая прошедшие дни. И думается мне тогда: никакие мы не герои, просто жизнь подставила нас, и мы, вместо того, чтобы наслаждаться ею, как это делают десятки и десятки миллионов неглупых граждан нашего зеленого шарика, обреченно тянем ту лямку рутинной работы, за которую даже не каждый раз сполна платят; если считать по – большому счету, – Динстон хитровато сконфузился, но сумел перестроить лик на гостеприимный момент: Пусть будут удобны для вас мои скромные апартаменты.

Маккинрой, немного поразмыслив, все же доброжелательно кивнул. Уселся в кресло, услужливо и сноровисто предложенное полковником. Вынул пачку «Мальборо». Но продолжал молчать, изучающе и по-новому поглядывал на Дин стона. Тот также не менее косил, но не спешил начать главный разговор. Наконец, продолжая широко улыбаться, пророчески изрек:

– Догадываюсь, сэр, пришли вы ко мне с одной целью. Иначе ничто не могло бы вас затащить сюда в Латину, где для меня и климат и обстановка несравненно лучше, благоприятней, чем в Китае. Вы и монахи одно глубоко таинственное целое. Я подозревал какую-то связь у вас с ними еще тогда. Но до каких пределов, так и не докопался. Скажите: прав я? А! Сэр.

Маккинрой небрежно кивнул полковнику, затянулся сигаретой.

– Вы стали по-начальственному догадливы, полковник. Заметно интереснее в разговоре. Не зря на повышении. Рад за вас. Искренне рад. Оптимизма сейчас имеете больше, чем все китайцы вместе взятые.

Динстон от неожиданной лукавой лести воровато заулыбался.

– Не ожидал я от вас комплиментов, сэр Маккинрой. Приятно удивлен. Спасибо.

Эксперт посмотрел на часы, давая понять, что время для него все же важнее.

– Господин полковник, в центре мне сказали, что вы очень удачно провели серию некоторых операций. Подробности посоветовали услышать от вас.

Динстон бодро вскочил, по-армейски вытянулся, и также прямолинейно заходил по диагонали большого кабинета. Широко разводя руками, как бедный священник, эпически, но скромно изрекал:

– Даже не знаю, как вам объяснить. Там же в нашем управлении меня нередко упрекают за излишество крови. Но большая игра требует и не меньших оборотов. Иначе нельзя. Коммунисты усиленно насаждают здесь свои идеологии, устанавливают режимы: о каких правах, скажите мне, можно говорить? Мы можем крупно проиграться здесь, на своей земле. Когда мне доложили, что монаха переправили в одну из стран Латины, через полгода я уже додумался, как вывести его из потайных подвалов местных трущоб. Вам уже не придется с нуля выслеживать дикого аскета. Сейчас, если за эти дни ничего не изменилось, он должен находиться в Парагвае, в центральных районах Гран-Чако. Я со дня на день ожидаю оперативных сведений.

– Занимательно звучит ваша речь, господин полковник. – Все же с нотками сомнения говорил Маккинрой. – Подробнее вы можете рассказать? Признаюсь, я не ожидал такого всплеска тактической сообразительности.

– Все-таки иронизируете, сэр. Но я не обижаюсь. Я полностью удовлетворен своей работой, а главное, ее результатами. – Динстон густо дымил сигарой. – Время подсказало. С начала семидесятых в странах южнее Панамы очень активно и опасно разворачивались частые, многочисленные выступления плебса за свои неписаные права.

Эксперт не перебивал полковника и тот, вдохновленный внимательным молчанием, красноречиво продолжал.

– Это и подтолкнуло нас на мысль помочь желающим в организации этих митингов и демонстраций. Спровоцировать на жестокие побоища. Ну как после этого местные активисты не попросят монаха интернациональной помощи. Свое искусство ему не скрыть. Для поддержания формы в рабочем состоянии ему необходимы каждодневные занятия. Его организм не выдержит праздной жизни. Доказать монаху, наивному мальчишке, о необходимости его участия, помощи неумелым патриотам страны, для них не составит проблемы. Нам оставалось только следить за массовыми выступлениями голодранцев и вовремя выявить его местонахождение. И он был вычислен: сначала в Уругвае. Но, шельмец, успел вовремя сгинуть. Не удалось тогда его подстрелить. По донесениям наших и местных агентов, он ловко бил всех подряд: и полицейских, и карабинеров. А ведь мы в Аргентине, Чили, Бразилии поднимали большие толпы вроде бы как на стихийные митинги. Следили, где отпор властям будет жестче, упорнее. Даже удивились, что в Уругвае одна из демонстраций прорвалась к мэрии и всучила свои петиции. Примчались туда. Через пару месяцев организовали еще один митинг за права неимущих. И там я уже заметил его. Надо отметить, он старается не бросаться в глаза. Пока толпа и ее лидеры бранятся с полицией, теснят друг друга, он где-то между людишек проберется и в этом месте масса проламывает шеренги полиции. Начинается избиение. Дальше масса неудержимой волной отжимает панические кордоны в стороны. Те ничего уже не могут поделать. Толпа злая, когда проигрывает, и не менее взрывоопасна, бешена, когда получает безнаказанный простор. Монах очень осмотрителен. Многое предугадывает. В общем, на третье массовое представление не показался. На четвертое тоже. Понял я, что он исчез. И искать следует в других странах. Сейчас искомый предмет находится в Парагвае.