Алексей Кудашев - Сила одного

И после двухдневного аврала проверок жизнь в полку вновь потекла по-прежнему руслу. Так. Как она шла до гибели зарезанного на посту часового Астафьева, до того, как задохнулся в петле рядовой Салахов. Так, как она шла до них и как будет идти и после многих других.

А идти она будет так, как предписано по уставу. В нем– все предусмотрено. Подъем– отбой. Завтрак-ужин. Наряд– караул.

На третий день после нападения на оружейный склад во внутренний караул заступила рота Шагаева. Данко выпало идти часовым на второй пост. Тот самый, на котором зарезали рядового Астафьева. Впрочем, Данко все это мало трогало. Он не верил ни во что, и уж тем более– в какие-то там суеверия, которыми был напичкан суеверный и трусливый в таких делах, до ужаса нервный, беспокойный Малыш. Ему предстояло заступать на этот пост во вторую смену.

Когда он узнал об этом, мигом забыл о прочих своих заботах– даже о том, где раздобыть деньги на “дембель”. Слишком уж Малыша пробирали подобные ужасы. Зная это, Данко уже в карауле напомнил Малышу, байку про Черного “дембеля”. Того, который сам покоя после смерти не знает и другим солдатам его не дает. Приходит по ночам к часовым и пугает. Малышу только этого напоминания не хватало. Совсем перетрусил, бедняга. Как– будто не повидавший всякое “дембель”, а какой-нибудь запуганный старшеклассниками второклашка.

– Ты бы еще амулеты какие-нибудь взял, от Черного “дембеля”, – доставал Малыша Данко, когда они шли в караул по истоптанной сапогами дороге.– Например, носовые платки старшины. Они тебе на посту пригодятся.

– Пошел ты знаешь куда? Дай мне лучше закурить…

Глава 4

Всего во внутренний караул заступало двенадцать солдат. Два сержанта и десять рядовых– караульных. По две смены на каждый пост, менялись каждые четыре часа. Данко выпало стоять в первую смену.

На свой пост– невысокую, ржавую вышку– Данко заступил в восемнадцать часов. Стоять предстояло до двадцати двух. Потом– короткий ужин и отбой до полвторого ночи. А в два часа– снова сюда, но обо всем этом лучше совсем не думать. Иначе время будет тянуться уж слишком мучительно.

Следов крови и вообще каких-либо признаков, напоминающих о случившемся, здесь, на вышке, конечно же, не было. По приказу офицеров “духи” все вымыли, выскребли, вылизали. Чтоб все было как раньше. Не о чем не напоминало. И не подрывало морального духа солдат. Особенно таких, как Малыш.

Несмотря на вечер, солнце палило нещадно. Данко захотелось курить. Но последние две сигареты они с Малышом скурили, когда шли сюда, в караул. Данко обругал себя за то, что не запасся куревом. Надо же так облажаться. Стоять– сутки. От мысли об этом курить Данко захотелось еще сильней. Он взглянул на часы: была всего лишь двадцать восьмая минута седьмого. Да-а, до смены была еще куча времени. Нужно было что-то придумать. Не стоять же пнем, просто думая о куреве. И, Данко, передвигаясь по вышке, стал зорко осматриваться. Оглядывать все щели и дырочки. Авось куда-нибудь да завалился “бычок”. Конечно, “дембелю”, что называется, западло курить “бычки”, но куда уж тут денешься. Нужда, ведь она ни с кем не считается.

После тщательного осмотра Данко убедился, что в щелях на полу никаких признаков остатков сигарет не было. Он стал обыскивать дыры, зиявшие между железными прутьями. Но здесь тоже ничто его не обрадовало. Чем меньше оставалось надежды найти курево, тем сильнее ему хотелось курить. В отчаянии Данко снова стал детально осматривать каждую щелку. Провел указательным пальцем по узкой длинной трещине, тянувшейся во всю длину, параллельно створкам ржавой двери… И неожиданно для себя вдруг почувствовал под пальцем мягкую ткань сигаретной бумаги. Еще не веря в свою маленькую удачу, стал осторожно, словно бриллиант, выковыривать. Наконец, последнее, ювелирное усилие– и тонкая сигарета упала на руку Данко. От досады он даже присвистнул: сигарета оказалась дрянной, ментоловой. Мало того что такая почти не чувствуется, так еще их запаха Данко терпеть не мог. Но выбирать ему было не из чего. Курить ему сейчас хотелось так, что он даже нисколько не беспокоился о том, как бы его не спалил какой проверяющий. Который мог бы жестоко наказать за курение на посту. В армии это тоже, что на “гражданке”– вождение машины в нетрезвом виде. Но сейчас Данко на все это было абсолютно плевать.

Зная, что такая дрянная сигарета кончится в пять секунд, Данко вертел ее в руках, оттягивая вожделенный момент. Одновременно недоумевал: кто мог курить такие “дамские штучки”? За все время службы он ни разу не видел, чтобы солдаты курили ментоловые сигареты. Стоят они недешево, курево из них– никакое, словом, лишняя трата денег. Любой знающий цену настоящему куреву солдат скорее купит махорку, чем эти дрянные сигарки. В этом Данко был твердо уверен. Какому же идиоту понадобилось тащить сюда это дерьмо? Приблизив сигарету к глазам, Данко внимательно рассмотрел надпись на фильтре:”More”. При взгляде на эту надпись в голове Данко шевельнулись смутные подозрения: у кого-то он видел такие сигареты в полку. Но вспомнить этого, как ни старался, не мог. Хотя теперь уже был твердо уверен, что у кого-то– из солдат или офицеров– он такие сигареты видел наверняка… Еще его глаз заметил: край фильтра был сильно прикушен. И тут его осенило: в полку был один человек, куривший такие ментоловые сигареты, и имевший обыкновение, держа сигарету во рту, зубами ее сильно прикусывать. Это был начальник оружейного склада капитан Блинов. Жирный, маслянистый, как блин. И такой же скользкий. Только не такой вкусный– всем своим видом он производил на окружающих отталкивающее впечатление. Такое, какое производит скользкая жирная баба. Блинов этот пользовался дурной репутацией не только из-за своего внешнего вида. В полку у всех солдат и офицеров на слуху были всякие истории, рисовавшие его, как человека, с самой отвратительной стороны. Говорили, что Блинов имеет страсть к наркотикам, алкоголю и малолетним. Поговаривали, что на его совести не одна искалеченная девичья судьба. Но до сих пор этот отвратительный тип разгуливал на свободе. Более того, занимал неплохую должность начальника оружейного склада. Проворачивал свои какие-то махинации, которыми другие офицеры полка предпочитали особо не интересоваться. И этот жирный субъект, совесть которого была не чище, чем его вечно чем-то замасленный подворотничок, как ни в чем не бывало жил, пил, ел и курил свои сигареты с ментолом. И при всем при этом нисколько ни о чем не тревожился, поскольку пользовался прямо-таки царской благосклонностью самого командира полка. А за какие такие заслуги– знали только он да сам командир полка.

И вот сигарету этого капитана Блинова Данко и обнаружил на своем посту. Каким образом ее сюда занесло, как она вообще сюда попала? Этого Данко не знал, да и не очень знать-то хотел. Вполне возможно, притащил окурок на пост солдат– часовой: подобрал ее под вышкой и запасливо– по солдатской привычке– прихватил с собой на пост– авось пригодится. И действительно– пригодилась. Пригодилась Данко, которому сейчассмертельно хотелось курить. Так сильно, что ему было плевать– была эта сигарета ментоловая или из куриного помета. Принадлежала капитану Блинову или самому дьяволу из преисподней.