Дарина Грот - Ангелы

Мелиша – эталон мужских страданий и желаний…самая настоящая проститутка, ни мало, ни много, не уважающая и не ценящая себя. Эта красивая барби ходила с задранным носом, влюбленная в себя по уши, смотрела на других девчонок, как на унитазную сидушку… Ее трахнул мой брат! Мой брат трахнул самую дорогую барби в гнилом университете совершено бесплатно. А это о чем говорит? Ее ноги раздвигались как по взмаху волшебной палочки перед каждым желающим, но которого она желала, иначе бы ничего не вышло.

Мелиша – боль мужской части, зависть женской, и ничто в моих глазах.

– Пять человек заходят, остальные продолжают молиться! – из-за двери показался предовольный Трокосто и тут же скрылся за ней.

Вот этого мудака мне меньше всего хотелось видеть, но здесь я не мог осуществить свое желание. Схватив Розу, я поволок ее к дверям кабинета: первым идти лучше, я был уверен в этом.

– Подожди, Гавриил, подожди! – пищала Роза за моей спиной. – Я еще не все повторила!

– Тебе это не к чему! Все равно больше, чем положено, в голову не вобьешь!

– Здравствуйте мистер Прей и мисс Фреч! – протянул загробным голосом Трокосто и улыбнулся, как нарисованное солнце цветом детской неожиданности. – Мистер Прей, боюсь, Вам придется отпустить мисс Фреч, так как сидеть вы будете в разных рядах. Отпустите ее, отпустите!

«Скот» – первая моя мысль. По его смирено-довольному лицу я понял, что нам, мягко говоря, будет не совсем приятно. Полулысый говнюк трахал прямо на наших глазах надежду поизмываться над нашими мозгами и нервами. И самое ужасное, что надежде нравилось, как ее трахают, что совсем не нравилось мне. Я даже не знаю, заметила ли Роза большую жопу, повисшую над нашими головами.

С нами было еще три человека: Лиос Нэйкэйч, Клейс Лерта и всеми любимый староста – Серж Сток. Каким чудом он затесался в ряды отважных батанов, всегда идущих везде первыми, имея в запасе несколько жизней, от саперов, я не знал. Да и какое мне было дело? Не наплевать ли мне должно было на это? Я просто понял, что Трокосто собирается распотрошить и грохнуть нас морально. Он готовился к групповому сношению с моим много страдальческим мозгом.

Нас рассадили настолько далеко друг от друга, что мне южный и северный полюса показались ближе. Трокосто подошел ко мне с кипой мелких листков и навис над партой. На его ужасном лице застыла улыбка голландского наркомана. Мне было интересно, торчал ли этот мудак или его по жизни так перло?

– Мистер Прей – протянул он и прищурил глаза.

Честное слово, я думал, он сейчас замурчит, настолько у него была хитрая рожа.

– Да? – улыбнулся я в ответ.

– Ваше имя? – любезно спросил он, покачиваясь около моей парты, как испорченный метроном.

– Гавриил, сэр! – не задумываясь, ответил я, сделав невинный взгляд. – Думаете, что кто-то один из нас будет сдавать все экзамены?

– Все возможно, мистер Прей! – улыбнулся Трокосто. – В моей жизни уже бывали близнецы. Я видел, на что они способны, когда хорошо понимают друг друга, как они могут сотрудничать, что пока тяжело сказать о Вас с братом. Хотя, все равно, Вы можете разыграть меня!

– Нет, профессор, не можем! – улыбнулся я. – Дело даже не в том, что мы не всегда находим общий язык с братом. Дело в том, что ни один из нас не является батаном, поэтому меняться с ним местами – затея не из лучших. Толку – ноль!

– Ну что ж, мистер Прей, в любом случае, я должен был уточнить! Тяните билет! – Трокосто развернул передо мной веер из экзаменационных билетов.

Не глядя я вытащил бумажную ленту:

«1. Разновидности Лжи

2. Определение реальности»

Вот такую херню я прочитал на бумажке. Я сглотнул и поднял глаза на улыбающегося профессора.

– Номер билета? – спросил он так, словно я сидел у следователя и давал важные показания.

– Четвертый, профессор! – уже без особого веселья сообщил я.

С грустью я взял ручку в руки и уткнулся в самый красивый белый лист, лежащий передо мной. Стоит ли говорить, что знал я немного не то, что было в билете?

Вот, я смело пережил самый жуткий момент на сессии: ведь практически все студенты нервничают в день экзамена до тех пор, пока не вытащат свой «счастливый» билет. Дальше обычно может быть две реакции: продолжать нервничать, так как написанные в билете предложения, составлены из слов, которые не несут в себе должной смысловой нагрузки (хотя, черт возьми, должны бы) или расслабиться, найдя в этих предложениях хоть какой-то сраный смысл. Я начал немного нервничать, ибо смысла я не мог найти. В тот момент мне было проще найти хренов смысл в человеческой жизни и мозгах, но не в билете.

– Сорок минут, Гавриил, дальше Вы идете отвечать первым! – заявил Трокосто, стоя над моей душой и уже по моим выпученным глазам он все понял, что, судя по всему, сейчас будет весело.

– Удачи! – глумливо шепнул он и пошел к следующему «счастливчику».

Я нервничал, нервничал и нервничал. «Разновидности лжи». Я нервничал. «Определение реальности». Я продолжал нервничать. «Разновидности лжи». «Определение реальности». Я нервничал. Внезапно в моей голове понесли яркие вспышки с воспоминаниями, где Трокосто, как в реальности давал свои лекции. Я нервничал. «…Ложь имеет несколько форм. Мы отходим от научных столетней давности определений и углубляемся в жизнь…». «Определение реальности». Я улыбался и нервничал. Я вспомнил. Я…вспомнил.

– Мистер Прей! – позвал меня Трокосто, продолжая улыбаться, как полный кретин. – Прошу Вас! Надеюсь, Вы готовы!

– Я тоже надеюсь! – ответил я и пошел к его столу с исписанным листком, билетом и зачеткой.

Я не нервничал.

Уже в тот момент я был уверен, что точно наговорю что-нибудь ему на тройку, поэтому совсем расслабился. Пока я шел к нему, мельком посмотрел на Розу: она что-то усердно писала, ни на кого не смотря. Я знал только номер ее билета – семь. Что было в нем – тайна.

– Позвольте? – Трокосто вытянул руку, явно ожидая увидеть содержимое моего билета. Я не заставил его долго ждать и протянул бумажку.

Профессор что-то пометил на своем листке и в тетради, я молча наблюдал. Трокосто писал куриным почерком и периодически издавал звуки, напоминающие коровье мычание.

Я посмотрел на Розу: белоснежный ангел с черной гелиевой ручкой в руках писал стенографическим почерком. У меня защемило в чертовой груди. Я совсем мудак! Мне надо было сдавать экзамен, а я зарывался в любви к этому белоснежному ангелу.

– Я слушаю Вас, мистер Прей! – наконец, Трокосто прекратил записывать свою белиберду.

Я почему-то был уверен, что он рисовал с меня портрет в полной уверенности, что мы с братом попытаемся его обмануть.

– На какой вопрос будет отвечать первым?