Йозеф Вагнер - Царь зверей не лев

Но я не мог себе позволить долго предаваться размышлениям, так как высокий африканец решительно потребовал: — А теперь давай все, что ты обещал!

— Но сначала вы должны поработать! — едва сдерживаясь, сказал я.

Невероятно, они думали, что спокойно себе будут посиживать в тенечке и получать за это плату, что достаточно только каждый день приходить в наш лагерь.

— Симон, объясни им, что от них требуется, — сдержанно сказал я, стараясь не смотреть на его полное отчаяния лицо.

Наш бригадир героическим усилием заставил себя еще раз им все объяснить, и я, уверенный, что дело идет на лад, пошел в другой конец лагеря.

Не прошло и полчаса, как снова прибежал Симон и сообщил:

— Бвана, они хотят с вами говорить и требуют, чтобы вы пришли.

Оказалось, все хотели одновременно делать одно и то же, вместе носить гвозди, вместе их забивать, носить доски и т. д. Они решительно были против, чтобы кто-то из них выполнял другую работу: вдруг один сделает чуть-чуть больше, чем другой, тогда он уже не сможет получить такой же заработок, как и тот, второй.

Я изо всех сил старался сохранять спокойствие и невозмутимость: ведь они нам были нужны, без рабочих рук нам просто не обойтись. Я принялся снова все объяснять, мы проспорили до самого вечера, и они отправились домой.

На следующий день к нашему лагерю подошло много людей. Их было гораздо больше, чем вчера. Очевидно, уже распространился слух, что тут объявился один белый глупец, который за безделье платит по пять шиллингов в день.

Все повторилось с самого начала. Согласитесь, что и моему терпению мог быть предел. Я не выдержал. Я выдал им плату, каждый получил по десять шиллингов за два дня, в течение которых мы вели пустые разговоры, а потом сказал им:

— А теперь убирайтесь! Чтоб я вас больше не видел.

Да, я так и сказал им. Но что из этого получилось!

Племя борано объявило нам войну.

Когда через три года мы вернулись в места, где в 1971 году ловили носорогов — происходило это в местах у Дарайяны — мы были страшно удивлены. Как и прежде, стоял наш лагерь, остались и загоны, наша старая палатка, даже кострище, от которого еще шел дым. Под полусгнившим деревом сидел африканец, когда-то работавший у нас. При виде нас он очень обрадовался и сказал, что все это время он ждал нас, веря, что мы вернемся в эти места ловить зверей. Он ждал нас три года.

Носорогов истребляют из-за их рога. Существует поверие, что полученный из их рога порошок возрождает мужскую силу. За рог носорога платят баснословные суммы; так, в 1965 году один килограмм стоил 450 западногерманских марок. Рог черного носорога достигает одного метра и даже больше, задний рог обычно короче, примерно около пятидесяти сантиметров. Вес обычно не указывается, но вместе они весят 10-12 кг.

И. А. Гунтер, застреливший более 1600 носорогов, на собственном опыте испытал действие порошка из рога носорога: "Несмотря на то, что я выпил несколько порций отвара из рога носорога, я, к моему разочарованию, не ощутил никакого действия. По-видимому, сказалось мое неверие в его чудесную силу, или рядом не оказалось той, которая бы разбудила мои чувства".

Старая самка носорога, отловленная нами, каждое утро проделывала дыру в загоне и впускала к себе детеныша. Позднее она проделала дыры еще в четыре загона с детенышами и всех впустила к себе. На следующий день мы нашли ее лежащей на куче травы со всеми детенышами, чем она явно была очень довольна.

Когда мы снова водворили всех на место, она стала проявлять беспокойство, металась по загону, пытаясь снова пробраться к ним. Но она не сделала ни одной попытки проделать дыру в другой стене и убежать в буш, хотя толщина стен везде была одинаковой. В конце концов мы соорудили большой загон и впустили их всех вместе. Это сразу же успокоило старую самку.

Самым несчастливым днем для меня за все пребывание в Африке было 26 февраля 1970 г. Утомленные ловом под палящим солнцем, мы отдыхали в тени перед хижиной и пили чай. Еще издали мы заметили приближающегося к нам африканца. Подойдя, он спросил меня и протянул мне конверт. В нем была телеграмма и приложенное к ней письмо из нашего посольства в Кампале. Умер мой отец. Но в голове сразу же пронеслась мысль, что я не смогу поехать на похороны, хотя и очень хотел бы: я не мог оставить зверей. Я сидел на большом камне, слезы душили меня. Я вспомнил наше расставание, когда, стоя у нашего дома, отец сказал: "Мы вместе отпразднуем твое возвращение!" В Пилникове меня ждали целую неделю и, не дождавшись, похоронили отца.

Я хочу рассказать вам, что произошло до того момента, как племя борано объявило нам войну.

Весь день мы были заняты работами по строительству лагеря. Мы старались подбодрить друг друга, но наш оптимизм был кажущимся. Мы знали, что без посторонней помощи нам не обойтись. Вечером, уставшие и подавленные, мы молча сидели у костра. Каждый думал об одном и том же: как быть дальше? Муго, полный неиссякаемой энергии, хлопотал вокруг нас, как и обычно, с проворством подавая ужин. Мы где-то завидовали ему. Он был занят своим делом, ему не о чем было беспокоиться, на нем не лежало бремя ответственности. Да, ему-то хорошо. Он и не думает о том, насколько положение серьезно.

Но я ошибался. Он приготовил нам сюрприз.

А началось все с того, что я отставил в сторону тарелку с едой, к которой едва прикоснулся. Муго был отличным поваром и из наших скромных запасов действительно творил чудеса. Мы всегда заранее предвкушали удовольствие от наших трапез. Муго совершенно не принимал во внимание, что мы находимся среди диких зарослей, что неподалеку раздаются крики диких, опасных зверей. Ритуал, связанный с нашей трапезой, он выполнял всегда точно и неукоснительно. Сколько раз он этим так действовал мне на нервы! Ведь часто дорога была каждая минута, и я бы предпочел проглотить обед стоя, но дотошный Муго всегда настаивал на своем. И на этот раз ужин был прекрасно сервирован, но аппетита ни у кого не было.

— Бвана, надо съесть все, — строго произнес Муго.

— Не сегодня, Муго. Сегодня не хочется.

— Как раз сегодня и надо. Завтра вам потребуются силы.

— Зачем?

Не ответив, он снова поставил передо мной тарелку и, стоя немного поодаль, следил за каждым куском, который я старался через силу проглотить. Остальным тоже есть не хотелось, но сегодня они его не занимали. Почему? Правда, этот вопрос возник у меня несколько позднее.