Йозеф Вагнер - Царь зверей не лев

Маррей был хорошим психологом, он догадывался, что во мне происходит. Я видел это по его лицу.

— Это я его нашел! — самодовольно заявил он.

Африканец и бровью не повел. Другой бы на его месте, возможно, польщено засмеялся, но этот стоял, не шевелясь, и ждал, что я скажу. Девочки-негритянки послушно сидели, держа жвачки в руках, не осмеливаясь развернуть их. Они чувствовали, что происходит что-то важное, хотя и не могли ничего понять.

— Так ты говоришь, что берем его, Джо!

— Берем!

Маррей в качестве заключительного аккорда этого акта дал швейцару еще на чай и, подойдя к девочкам-негритянкам, скомандовал: — А теперь можете жевать!

Девочки развернули жвачки, побросав обертки прямо на мраморную лестницу. Африканец было молча подобрал их, но Маррей отобрал их у него и снова бросил на сверкающую чистотой лестницу. Швейцара передернуло, но он промолчал. Я засмеялся. Мне был по душе порыв Маррея, его протест против всего того, что олицетворял собой швейцар.

После этого девочки поднялись, и необычная процессия снова двинулась в путь: во главе шагал отец, за ним три пары детишек, замыкал шествие Маррей. Швейцар подобрал обертки, а я вернулся на террасу отеля.

Вечером я спросил у Маррея:

— Как ты договорился с этим туземцем?

— Что ты имеешь в виду?

— Когда нанимаешь кого-нибудь на работу, надо спросить, что за это хочет.

— Он об этом не спрашивал, ну а мне это и в голову не пришло.

Интересно, этот африканец не знал, ни что мы потребуем от него, ни сколько заплатим, и все равно согласился.

Маррей притих. Только сейчас он вспомнил, что на эту тему они вообще не говорили. Вы только представьте себе, он просто сорвал его с места, вдобавок вместе с детьми, ничего не рассказав и даже не спросив, захочет ли он отправиться с нами в буш. Вечер прошел необычно. И я, и Маррей думали об одном и том же: что, если африканец не согласится? Мной владело странное чувство, будто я ощущал какую-то потерю. Это никак не укладывалось у меня в голове. Ведь в каждую свою экспедицию в Африке я находил новых друзей, и когда наставало время прощаться, я знал, что мы расстаемся навсегда. Но воспринимал это спокойно, как нечто естественное. А вот сейчас... Я даже еще не успел хорошенько узнать этого человека, привыкнуть, подружиться с ним — и уже так боюсь его потерять. Казалось, он излучал что-то необыкновенное.

Рано утром он был уже у наших дверей. Он пришел с восходом солнца и ждал, когда мы проснемся. Шестеро детей были с ним, они сидели у стены и спали.

— Что случилось? — спросили мы одновременно.

— Я пришел, — просто ответил он. После этого он разбудил девчушек, которые, словно по команде, прильнули к нему. Отец, стараясь сохранить достоинство, неподвижно стоял, руки его неуклюже висели, с нежностью смотрел он на прильнувшие к нему черные кудрявые головки.

Это было их прощание. Потом старшая девочка взяла за руку самую маленькую, и они, так ничего и не сказав, ушли. Отец молча смотрел им вслед.

Все это происходило тогда, когда мы еще не начинали разведку местности, когда еще понятия не имели, где будет располагаться наш лагерь. Но мы не решились попросить его прийти попозже, перед самой отправкой в буш. Мы взяли его с собой на старую ферму, где он стал помогать зоологам Маррея.

Это был наш первый работник-африканец.

Но главное было впереди. Только позднее выяснилось, что Маррею действительно удалось найти нечто необыкновенное. Разумеется, совершенно случайно. Оказалось, этот африканец работал в авторемонтной мастерской одной европейской фирмы в Найроби. Он был отличным монтером, механиком, шофером, хотя и получал там нищенскую плату. После встречи с Марреем в мастерскую он уже не вернулся.

Так я познакомился с Альфонзом.

И вот его нет в живых. Пораженный известием, я долго не мог собраться с мыслями. Перед моими глазами стоял он и шесть курчавых головок. Во мне словно что-то оборвалось. Неужели лишь злосчастные случайности определяют судьбы людей? Если бы в тот день он не повстречал Маррея...

— Рассказывайте, бвана, — наконец сказал кто-то. Это был Муго.

— Лучше бы мне этого не видеть, — вздохнул Маррей. — Но я прилетел именно тогда, когда все произошло. Я несколько раз облетел Гарису, а потом пролетел над дорогой, которая ведет в Мбала-Мбалу. Я сразу же увидел Альфонза, он был на вершине холма. Помните, есть там такой крутой холм, сразу же за Гарисой. И вдруг я вижу...

— Что вы увидели, бвана? — спросил Муго.

— Как он мчится с холма. Машина несколько раз перевернулась в воздухе, казалось, что это летит камень, брошенный с вершины. Машина неслась все с большей скоростью, потом, сделав в воздухе сальто, рухнула с откоса в реку.

Я представил себе место, где произошла трагедия. Видимо, отказали тормоза, на крутом спуске Альфонз не смог удержать машину и упал в пропасть.

— Я пролетел низко над рекой, — продолжал Маррей. — Посреди я увидел водоворот... Там и погребен наш автомобиль.

Маррей не решился произнести: "Там погребен наш Альфонз". Я догадывался, какие чувства владели им. По-видимому, он считал себя виновным в гибели Альфонза.

— Вода некоторое время бурлила, но скоро все стихло.

До самого лагеря мы ехали молча. Мы ни о чем не договаривались, и тем не менее каждый из нас знал, что делать. Взяв канистры с бензином, спальники, немного еды и воды, мы отправились в путь. Траурную процессию составляли три джипа, в которых ехали белые друзья Альфонза и Муго.

Тогда я еще не мог предположить, что Муго станет главным действующим лицом в нашей траурной церемонии.

Я поднес к глазам бинокль. Гора зловеще поднималась к неприветливым, мрачным облакам. Она тонула в тумане, который окружал ее и казался застывшими морскими волнами. Я не мог отвести взгляда: она вызывала во мне страдание и в то же время манила к себе, хотя я уже знал, что за тайна погребена в ней.

Когда мы прибыли на место несчастья, уже стояла ночь, в надвинувшейся темноте было невозможно различить гладь реки. Лишь только мы подошли к берегу, как услышали странный звук. Невозможно было сразу определить, откуда он доносится и что это такое. Мы напряженно вслушивались в тишину, так как этот звук отличался от привычных звуков буша.

— Гу-у-у, — раздавалось через определенные промежутки времени, и сила звука была различной в зависимости от направления ветра.

— Бвана, это голос с реки, — дрожа вымолвил Муго.

Гладь реки сливалась с ночью. Луны не было видно, и тьма стояла кромешная. Мы включили фары всех трех джипов и осветили реку. Вдруг мы заметили странный островок. Островок действительно был странный. Из воды торчало что-то круглое, белое и блестящее. И наш новенький "лэндровер" был когда-то белый и блестящий... Да это он. Но мы разглядели и другое.