Йозеф Вагнер - Царь зверей не лев

Снимок бубала сделан в апреле 1974 года в Национальном парке Найроби. Спустя месяц в живых не осталось ни одного животного.

Жирафовые газели отлично пользуются умением стоять на задних ногах, отыскивая себе пищу в скудном буше. Они срывают листья, растущие на высоте, недоступной для других антилоп, но ниже тех, которые обрывают жирафы. Умение стоять на задних ногах они используют, отыскивая себе корм и в загоне лагеря. Они обитают в сухом, густом буше, где редко выпадают осадки. Без воды они могут выдержать несколько дней, для них достаточно влаги, содержащейся в листьях растений. Самец.

Самки.

Группа самок в загоне лагеря Мбала-Мбала на левом берегу реки Тана.

Стадо топи в области Кигази в Уганде.

Самец жирафовой газели в заповеднике Самбуру в Кении.

Самец газели Гранта, как и некоторых других видов антилоп, ограничивает свою территорию пахучими отметками, оставляя на ветках выделения из особых, предназначенных для этого желез. Жиры, содержащиеся в выделениях, способствуют их сохранению и во время дождей.

Своих детенышей жирафовые газели в период вскармливания прячут в густых кустарниковых зарослях.

Капский орикс из полудикого стада на ферме Окагандьи в Намибии. Многие фермеры предпочитают разводить различные виды антилоп, так как на одной и той же площади может без угрозы оскудения пастбища обитать диких животных в два с половиной раза больше, чем домашнего скота. Доходы — мясо и шкуры, а также отстрел животных, за который платят туристы.

Водяной козел обыкновенный имеет и соответствующее латинское название - Kobus ellipsiprimnus ellipsiprimnus. На спине у него вместо обычной белой отметины — эллипс. Заповедник Меру в Танзании.

Водяной козел пуку (самец) на берегу реки Луангва в Замбии.

Гиены, грифы, марабу и другие падальщики не успевают в засушливый сезон поедать погибших животных.Это редкая пора, когда можно видеть нетронутые трупы.

От слов Маррея у меня, казалось, остановилось сердце. от пота щипало глаза, казалось, я ощущаю каждую его капельку, выступающую из пор. Я отчетливо ощущал каждую секунду, которые убегали одна за другой, словно слыша тикание часов. И бугристая поверхность аэродрома, и "суперкаб" Маррея — все исчезло, перед моими глазами стояло лишь лицо Альфонза, всегда веселого и доброжелательного. Мы привезли его из Найроби. Я хорошо помнил день, когда мы взяли его на работу.

Я сидел на террасе отеля "Хилтон" и разговаривал с представителем одной пароходной компании. Примчался Маррей и еще издалека закричал:

— Джо, я сделал гениальное открытие. Иди посмотри!

Я извинился перед своим собеседником, который с интересом разглядывал великого зоолога, и поспешно удалился.

— Ну, что ты на это скажешь, Джо?

Пока я ничего еще не мог понять. На мраморных ступеньках сидело шестеро негритят, они сидели рядком и напоминали воробышков на жердочке. Рядом стоял высокий туземец с мальчишеской улыбкой на лице — их отец. Издалека на них поглядывал швейцар в ливрее, и мне сразу же стало ясно: лишь щедрые чаевые, полученные от Маррея, удерживали его оттого, чтобы не прогнать этих оборванцев. Маррей вытер носы, поочередно всем негритятам, после этого своим особым тоном, которого никто не мог ослушаться, приказал швейцару сходить за жвачками.

— Я взял его к нам, — заявил Маррей, страшно довольный собой. Под своим "открытием" он имел в виду этого высокого африканца.

— Что это вдруг ты решил?

— Он проходил с детьми по нашей улице. Это все его дети. Все! И у него только одна жена.

По-видимому, Маррей успел уже все разузнать. Но я все еще не мог понять, что же особенного в его "открытии". Улицы в Найроби прямо-таки кишит такими грязными, оборванными ребятишками.

Позднее я узнал, как это все случилось. Маррей увидел на улице шествие, заинтересовавшее его. Впереди, полный достоинства, шагал отец, за ним три пары детишек ровными рядками, на одинаковом расстоянии друг от друга. Маррей, хлопнув отца по плечу, велел ему следовать за ним. Тот, ни слова не говоря, повернул, и вот вся эта процессия явилась ко мне в отель "Хилтон".

— Африканец, который и понятия не имеет, что такое цивилизованная семья, — продолжал Маррей, — идет на прогулку с шестью детьми, вдобавок с девочками. Представь себе, он их не стыдится!

Только сейчас я заметил, что все шестеро детей были девочки.

Маррей раздал жвачки. Швейцар со значением посмотрел на часы. Маррей успокоил его нетерпение новыми чаевыми и снова обратился ко мне:

— Я уверяю тебя, Джо, это хороший человек. Давай возьмем его.

Я посмотрел на высоченного африканца. Наши взгляды встретились. Он широко, по-мальчишески улыбнулся, но глаза его были серьезны, я заметил в них ожидание. Он ждал, что я скажу. Маррей и его уже, по-видимому, успел очаровать. Или все это лишь оттого, что он очень нуждается в работе.

— Давай возьмем его, Джо, — просил Маррей. И ждал моего приговора.

Африканец все продолжал смотреть мне прямо в глаза, и неожиданно у меня возникло чувство, что я уже давным-давно знаком с ним. Казалось, это мой самый близкий друг, с которым я многое пережил и с которым мы всегда были рядом. Да, это было совсем неожиданное чувство. Я сразу же представил его рядом с собой там, в буше, когда над тобой нависла опасность. Я чувствовал, что на этого человека можно положиться.